В себе уверен я вполне, и светлый образ мне не нужен.
Тот, кто злословит обо мне, пусть знает: я гораздо хуже!..
За радости любовных ощущений, однажды острой болью заплатив,
мы так боимся новых увлечений, что носим на душе презерватив.
У Бога многое невнятно в его вселенской благодати:
он выдаёт судьбу бесплатно, а душу требует к расплате.
Я в фольклоре нашел враньё: нам пословицы нагло врут,
будто годы берут своё… Это наше они берут!
Весной в России жить обидно, весна стервозна и капризна,
сошли снега и стало видно, как жутко засрана Отчизна…
Живя в загадочной Отчизне, из ночи в день десятки лет
мы пьем за русский образ жизни, где образ есть, а жизни нет.
Люблю Отчизну я. А кто теперь не знает, что истая любовь чревата муками?
И родина мне щедро изменяет с подонками, прохвостами и суками.
В цветном разноголосом хороводе, в мелькании различий и примет.
Есть люди, от которых свет исходит, и люди поглощающие свет.
Звоните поздней ночью мне, друзья, не бойтесь помешать и разбудить;
кошмарно близок час, когда нельзя и некуда нам будет позвонить.
Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит единство арфы с мясорубкой.
Я живу, постоянно краснея за упадок ума и морали:
раньше врали гораздо честнее и намного изящнее крали.
Я женских слов люблю родник и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг, а бабы — прямо от природы.
Крайне просто природа сама разбирается в нашей типичности:
чем у личности больше ума, тем печальней судьба этой личности.
Лицо нещадно бороздится следами болей и утрат,
а жопа — нежно гладколица, поскольку срёт на все подряд.
Во мне то булькает кипение, то прямо в порох брызжет искра;
пошли мне, Господи, терпение, но только очень, очень быстро.
Когда мы раздражаемся и злы, обижены, по сути, мы на то,
что внутренние личные узлы снаружи не развяжет нам никто.
Будущее вкус не портит мне, мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне —значит делать черным каждый день.
Чтоб выжить и прожить на этом свете, пока земля не свихнута с оси,
держи себя на тройственном запрете: не бойся, не надейся, не проси.
Хотя болит изношенное тело мне все-таки неслыханно везет:
моя душа настолько очерствела, что совесть её больше не грызет.
Хотя и сладостен азарт по сразу двум идти дорогам,
нельзя одной колодой карт играть и с Дьяволом и с Богом…
То плоть загуляет, а духу не весело, то дух воспарит, ну, а плоть позабыта,
и нет ни гармонии ни равновесия, то чешутся крылья, то ноют копыта!
Обманчива наша земная стезя, идешь то туда, то обратно,
и дважды войти в одну реку нельзя, а в то же говно — многократно!
Тому, что в семействе трещина, всюду одна причина:
в жене пробудилась женщина, в муже уснул мужчина.
Людей давно уже делю: по слову, тону, жесту, взгляду —
на тех, кому сама налью и тех, с кем рядом пить не сяду!
Жизнь становится дивной игрой сразу после того, как поймешь,
что ничем и ни в чем не герой… и что выигрыш — в том, что живешь…
Вновь закат разметался пожаром — это ангел на Божьем дворе
жжёт охапку дневных наших жалоб. А ночные он жжёт на заре.
Строчки вяжутся в стишок, море лижет сушу.
Дети какают в горшок, а большие-в душу…
Мне жаль небосвод этот синий, жаль землю и неба осколки…
Мне страшно, что сытые свиньи. Страшней, чем голодные волки.
Вчера я, вдруг, подумал на досуге — нечаянно, украдкой, воровато —
что, если мы и вправду Божьи слуги, то счастье — не подарок, а зарплата.
Смешно грустить о старости, друзья, в душе не затухает Божья искра;
склероз, конечно, вылечить нельзя, но мы о нём забудем очень быстро.
Поступки выбирая, как дорогу, беречь лицо храню обыкновение,
лицо мы обретаем понемногу, теряем — за единое мгновение.
Молчат и дремлют небеса, внизу века идут,
никто не верит в чудеса, но все их тихо ждут…
С авоськой, грехами нагруженной, таясь, будто птица в кустах,
душа, чтоб не быть обнаруженной, болит в очень разных местах.
Добро со злом природой смешаны, как тьма ночей со светом дней;
чем больше ангельского в женщине, тем гуще дьявольское в ней.
Вся наша склонность к оптимизму, от невозможности представить,
какого рода завтра клизму судьба решила нам поставить…
Жаждущих уверовать так много, что во храмах тесно стало вновь,
там через обряды ищут Бога, как через соитие — любовь.
Зачем вам, мадам, так сурово страдать на диете учёной?
Не будет худая корова смотреться газелью точёной.
Сначала длится срок учебный, потом — рабочий длинный срок,
За ним — короткий срок лечебный,
А дальше — выход за порог.
Игорь Губерман
Следующая запись: Я рядом… Чувствуешь меня? Я рядом…
Лучшие публикации