Здесь выдают
ставки
ставки
Николай
/
Как известно, в лечении, политике и воспитании детей у нас разбираются все подряд. В этом можно убедиться, постояв в очереди к аптечному окошку: соседи обязательно расскажут вам, какая таблетка лучше «от головы», какая «от живота»

Как известно, в лечении, политике и воспитании детей у нас разбираются все подряд. В этом можно убедиться, постояв в очереди к аптечному окошку: соседи обязательно расскажут вам, какая таблетка лучше «от головы», какая «от живота»
С некоторыми поправками можно сказать, что за 500 лет в этом плане не изменилось ничего. При Иване Грозном наши соотечественники точно так же не доверяли врачам и упоённо предавались самолечению, проводя время в аптеках.
Понюхать пороху
Другое дело, что аптек как таковых тогда всё-таки не было. Вернее, были, но назывались по-другому — зелейные ряды или зелейные лавки. Первоначально словом «зелье» называлась трава вообще и капуста в частности. Но к XVI столетию за ним чётко закрепилось другое значение. Зелье — это что-то сложное, хитроумное, таинственное, чем можно моментально и вылечить, и убить человека. Недаром артиллерийский порох тогда называли не иначе как «огневое зелье».
А вот само слово «порох» тогда относилось только и исключительно к лекарствам. Вернее, к одной из форм приготовления препарата. Таких форм было множество — «мазыни» (мазь), «масла духовитые» (эфирные), «пластури» (пластырь), «леваши» (пастилки), «горошки подъязычные» (пилюли) и «водки травные» (спиртовые настойки). Но самыми популярными были как раз «порохи», то есть порошки.
Кое-какие «порохи» можно было изготовить и самостоятельно. Так, одним из излюбленных кровоостанавливающих средств в Московской Руси был «порох берёзовый», то есть жжёная кора, растёртая в порошок,— универсальная присыпка для открытых ран и язвочек. Другие «порохи» приходилось искать по зелейным лавкам. Иностранцы неоднократно отмечали, что «московиты, особенно простолюдины, из-за грубой пищи часто страдают несварением и геморроем». Тут на помощь приходил старинный рецепт: «Возьми пороха гусятника, смешай с мёдом и маслом коровьим, и тем смазывай от болести почечуйной». «Болесть почечуйная» — это и есть геморрой, слово происходит одновременно и от «подтекать», и от «почёсывать». Гусятником или почечуйной травой именовали горец из семейства гречишных. «Сидельцы» зелейных лавок знали своё дело — горец эффективно используется и в современной медицине.
То же самое касается и других медикаментов. Бытописатели Москвы, особенно деятели «просвещённого» XVIII столетия, часто писали о прошедших временах пренебрежительно — всё, что было до Петра Великого, казалось им дикостью и варварством. Так, историк Михаил Чулков, не стесняясь, говорит: «До 1701 г. был в Москве зелейный ряд и по улицам многие зелейные лавки, где продавали всякие товары и шарлатанские масти, используемые вместо лекарств».
С некоторыми поправками можно сказать, что за 500 лет в этом плане не изменилось ничего. При Иване Грозном наши соотечественники точно так же не доверяли врачам и упоённо предавались самолечению, проводя время в аптеках.
Понюхать пороху
Другое дело, что аптек как таковых тогда всё-таки не было. Вернее, были, но назывались по-другому — зелейные ряды или зелейные лавки. Первоначально словом «зелье» называлась трава вообще и капуста в частности. Но к XVI столетию за ним чётко закрепилось другое значение. Зелье — это что-то сложное, хитроумное, таинственное, чем можно моментально и вылечить, и убить человека. Недаром артиллерийский порох тогда называли не иначе как «огневое зелье».
А вот само слово «порох» тогда относилось только и исключительно к лекарствам. Вернее, к одной из форм приготовления препарата. Таких форм было множество — «мазыни» (мазь), «масла духовитые» (эфирные), «пластури» (пластырь), «леваши» (пастилки), «горошки подъязычные» (пилюли) и «водки травные» (спиртовые настойки). Но самыми популярными были как раз «порохи», то есть порошки.
Кое-какие «порохи» можно было изготовить и самостоятельно. Так, одним из излюбленных кровоостанавливающих средств в Московской Руси был «порох берёзовый», то есть жжёная кора, растёртая в порошок,— универсальная присыпка для открытых ран и язвочек. Другие «порохи» приходилось искать по зелейным лавкам. Иностранцы неоднократно отмечали, что «московиты, особенно простолюдины, из-за грубой пищи часто страдают несварением и геморроем». Тут на помощь приходил старинный рецепт: «Возьми пороха гусятника, смешай с мёдом и маслом коровьим, и тем смазывай от болести почечуйной». «Болесть почечуйная» — это и есть геморрой, слово происходит одновременно и от «подтекать», и от «почёсывать». Гусятником или почечуйной травой именовали горец из семейства гречишных. «Сидельцы» зелейных лавок знали своё дело — горец эффективно используется и в современной медицине.
То же самое касается и других медикаментов. Бытописатели Москвы, особенно деятели «просвещённого» XVIII столетия, часто писали о прошедших временах пренебрежительно — всё, что было до Петра Великого, казалось им дикостью и варварством. Так, историк Михаил Чулков, не стесняясь, говорит: «До 1701 г. был в Москве зелейный ряд и по улицам многие зелейные лавки, где продавали всякие товары и шарлатанские масти, используемые вместо лекарств».

Следующая запись: Фармация и коррупция
Лучшие публикации