...[Йa]_тvoe_So Lнцe...
/
Они любили искренне и пылко. Она его - за мужественный взор, Улыбку и хозяйственную жилку. А он ее - ...

Они любили искренне и пылко.
Она его - за мужественный взор,
Улыбку и хозяйственную жилку.
А он ее - за сердце, как костер.
Встречались редко: он - в командировке,
Она - в три смены... В общем, как всегда,
Когда мешает встречам обстановка,
И дальний путь в чужие города.
Вот так бы все и шло в привычном русле,
Но вот в очередной его визит,
Она произнесла с налетом грусти:
— Я жду ребенка... Он как закричит:— Родная! Это здорово! Уедем
Ко мне в Сибирь, закатим пир горой,
Придут друзья, родные и соседи...
Ты что молчишь? —
Не выйдет, дорогой,
Здесь будет лучше, все-таки столица.
А что в Сибири?
Как мне там рожать?
Уж лучше к нам: придется потесниться,
Но ненадолго - где-то через пять,
От силы через десять лет квартиру
Мы купим, если только захотеть...
Он как-то сник и молвил: —
Не до жиру…
Я не смогу и года протерпеть...
Вот так они расстались. Но однажды
Он понял, что без сердца,
как костер
Не может жить. И вот,
гонимый жаждой
Ее обнять, он вспомнил разговор —
И бросил все! Уселся в самый скорый,
И, глядя вдаль сквозь мерзлое стекло,
Клял норов свой, сибирские просторы
И время, что так медленно текло.
А в тот же час она, забыв работу
И жизнь столичную, и отчий дом,
Как будто по ступеням эшафота,
Взошла в вагон с огромным животом.
И, сидя у окна, кляня свой норов,
Кляня любовь к комфорту и Москве,
Она вдруг через кружево узоров,
Расписанных морозом на стекле,
Увидела его... И, ног не чуя,
Рванулась на заснеженный перрон,
А он — навстречу ей,
во тьму ночную,
Оставив опостылевший вагон.
Так на забытом Богом полустанке
Нашли они друг друга… Шли года,
Но с той минуты,
как «лицо» с «изнанкой»,
Они не расставались никогда!
Она его - за мужественный взор,
Улыбку и хозяйственную жилку.
А он ее - за сердце, как костер.
Встречались редко: он - в командировке,
Она - в три смены... В общем, как всегда,
Когда мешает встречам обстановка,
И дальний путь в чужие города.
Вот так бы все и шло в привычном русле,
Но вот в очередной его визит,
Она произнесла с налетом грусти:
— Я жду ребенка... Он как закричит:— Родная! Это здорово! Уедем
Ко мне в Сибирь, закатим пир горой,
Придут друзья, родные и соседи...
Ты что молчишь? —
Не выйдет, дорогой,
Здесь будет лучше, все-таки столица.
А что в Сибири?
Как мне там рожать?
Уж лучше к нам: придется потесниться,
Но ненадолго - где-то через пять,
От силы через десять лет квартиру
Мы купим, если только захотеть...
Он как-то сник и молвил: —
Не до жиру…
Я не смогу и года протерпеть...
Вот так они расстались. Но однажды
Он понял, что без сердца,
как костер
Не может жить. И вот,
гонимый жаждой
Ее обнять, он вспомнил разговор —
И бросил все! Уселся в самый скорый,
И, глядя вдаль сквозь мерзлое стекло,
Клял норов свой, сибирские просторы
И время, что так медленно текло.
А в тот же час она, забыв работу
И жизнь столичную, и отчий дом,
Как будто по ступеням эшафота,
Взошла в вагон с огромным животом.
И, сидя у окна, кляня свой норов,
Кляня любовь к комфорту и Москве,
Она вдруг через кружево узоров,
Расписанных морозом на стекле,
Увидела его... И, ног не чуя,
Рванулась на заснеженный перрон,
А он — навстречу ей,
во тьму ночную,
Оставив опостылевший вагон.
Так на забытом Богом полустанке
Нашли они друг друга… Шли года,
Но с той минуты,
как «лицо» с «изнанкой»,
Они не расставались никогда!

Следующая запись: Рассвет… И в небе солнышко рисует
Лучшие публикации