Лишил меня заслуженного отдыха – пришлось выдвинуть свои условия.
Как это понимать, отпуск отменяется? Ты потратил деньги на новый котел для отца? И даже не посоветовался со мной? - я потеряла дар речи от услышанного.
Ну что тут такого, ничего же страшного не произошло, - ответил он пренебрежительно, словно отмахиваясь от надоедливой мухи. - Подумаешь, потратил немного денег. Что, я теперь должен отчитываться за каждый потраченный рубль?
Если ты их разбрасываешь направо и налево, то да! - воскликнула я. - Ты просто оставил меня и детей без летнего отдыха. Между прочим, я не отдыхала нормально со времен декретного отпуска, Игорь. И сомнительно, можно ли ту поездку назвать полноценным отпуском.
Марин, пойми, я не хотел! Клянусь, не хотел!
Игорь метался по кухне, и я видела, как он нервничает, подбирая слова, способные объяснить ситуацию и загладить вину.
Отец позвонил, сказал, что котел сломался. Я поехал, посмотрел, там нужна полная замена, ты понимаешь? Не ремонт, а новая установка, это же газовое оборудование, любая утечка опасна. Что я должен был делать? Отказать собственному отцу?
Я молча помешивала гречку, потому что если бы я сейчас заговорила, то высказала бы все, что думаю. Поэтому молчание — лучшее решение.
Мариночка, ну скажи хоть что-нибудь! - он подошел ближе, пытаясь поймать мой взгляд. - Не молчи так! Море никуда не денется, верно? Мы поедем в следующем году, я обещаю! И даже на две недели, а не на одну!
Я отложила ложку и повернулась к нему лицом.
Хорошо, – тихо произнесла я. – Тогда я беру отпуск для себя.
После пяти секунд молчания он неуверенно засмеялся, надеясь, что я пошутила.
Какой отпуск? Ты же… Ну, ты же и так дома.
Именно, - подтвердила я. - По трудовому договору у меня отпуск по графику. А дома - с завтрашнего дня. На целую неделю. Ровно столько, сколько мы должны были отдыхать на море.
Игорь стоял, непонимающе моргая, не зная, говорю я всерьез или нет. А я уже сняла фартук, повесила его на крючок и направилась в комнату. Вслед мне донеслось растерянное:
Мариш, ты чего? Я не понял шутки…
Он не понял шутки — и не должен был. Я не объясняла, что именно имела в виду. Он пусть сам додумает. Я закрыла дверь в спальню и впервые за вечер почувствовала спокойствие.
На следующее утро я не стала готовить завтрак. Просто ушла гулять, выключив звук телефона. Это был мой отпуск.
Но покой продержался меньше суток.
Я сидела на кухне с кружкой чая — отпуск «для себя» оказался тише, чем я ожидала. Игорь ушёл отводить младшую в сад, старший был в школе. Телефон завибрировал. Неизвестный номер.
— Марина? Это сосед с деревни, где отец Игоря живёт. Иван. Тут такое…
Он говорил быстро, сбиваясь. Я поняла главное: в дом снова заходили. Ночью. И на этот раз — не просто шарили в ящиках. Окно разбито. Игорь уже туда поехал.
Я бросила куртку на себя и вызвала такси.
Когда приехала, на крыльце стояли двое — участковый и какой-то мужчина в гражданском, короткая стрижка, взгляд цепкий. Представился: «старший опер Киселёв».
В доме было холодно, пахло пылью и лекарствами. На полу валялась коробка с документами. Оперативник взял один лист, показал нам.
— Это расписка. Отец вашего мужа отдавал деньги за что-то?
— Судя по всему, он покрывал долг другого человека, — сказал участковый, сфокусировав взгляд на другой бумаге, которую подобрал с пола, — Фамилия знакомая?
Он посмотрел прямо на Игоря.
Там везде фигурировало имя: Сысоев И.А.
Сысоев И.А. — это Игорь.
Мой муж опустил глаза. И это внутренняя борьба между тем, чтобы рассказать или промолчать, этот внутренний диалог, можно было услышать буквально без слов.
— Я… проиграл. Тогда. Год назад. Долги. Микрозаймы. Потом ещё. Я думал, покрою, — он говорил тихо, будто боялся каждого оброненного слова.
Я смотрела не на него — на старика, сидящего на табуретке. На его руки, сжатые в кулаки.
— Ты втянул отца, — сказала я. — А мне рассказывал про котёл…
— Я не хотел тебя… — он замолчал. Оправданий не осталось.
Опер сложил документы и сказал:
— Те, кто ходил, — не случайные мошенники. Они выбивают долги. Теперь будут давить и на семью. Заявление писать будем сейчас.
Игорь кивнул. Тихо, без споров.
В тот вечер я отвела детей к маме. Без объяснений — просто так было надо.
Когда вернулась, Игорь долго сидел на кухне. Перед ним лежала стопка бумаг: кредиты, проценты, квитанции. Он не просил прощения. Только сказал:
— Я возьму дополнительную работу, начну выплачивать, долгов не будет, честно. Я уже договорился о перерасчете. Их возьмут. Я с опером разговаривал. Есть шанс, что их посадят.
— Хорошо, — ответила я. — Но отпуск для себя у меня продолжается.
Он кивнул.
— Ты уйдёшь?
— Нет. Пока нет. Но всё будет иначе.
Я подошла к окну. В стекле отражалась кухня, стол, двое взрослых людей, уставших от собственных ошибок.
Бури не было. Скандала — тоже.
Было решение жить дальше — честно, с нуля, без сокрытий.
Как это понимать, отпуск отменяется? Ты потратил деньги на новый котел для отца? И даже не посоветовался со мной? - я потеряла дар речи от услышанного.
Ну что тут такого, ничего же страшного не произошло, - ответил он пренебрежительно, словно отмахиваясь от надоедливой мухи. - Подумаешь, потратил немного денег. Что, я теперь должен отчитываться за каждый потраченный рубль?
Если ты их разбрасываешь направо и налево, то да! - воскликнула я. - Ты просто оставил меня и детей без летнего отдыха. Между прочим, я не отдыхала нормально со времен декретного отпуска, Игорь. И сомнительно, можно ли ту поездку назвать полноценным отпуском.
Марин, пойми, я не хотел! Клянусь, не хотел!
Игорь метался по кухне, и я видела, как он нервничает, подбирая слова, способные объяснить ситуацию и загладить вину.
Отец позвонил, сказал, что котел сломался. Я поехал, посмотрел, там нужна полная замена, ты понимаешь? Не ремонт, а новая установка, это же газовое оборудование, любая утечка опасна. Что я должен был делать? Отказать собственному отцу?
Я молча помешивала гречку, потому что если бы я сейчас заговорила, то высказала бы все, что думаю. Поэтому молчание — лучшее решение.
Мариночка, ну скажи хоть что-нибудь! - он подошел ближе, пытаясь поймать мой взгляд. - Не молчи так! Море никуда не денется, верно? Мы поедем в следующем году, я обещаю! И даже на две недели, а не на одну!
Я отложила ложку и повернулась к нему лицом.
Хорошо, – тихо произнесла я. – Тогда я беру отпуск для себя.
После пяти секунд молчания он неуверенно засмеялся, надеясь, что я пошутила.
Какой отпуск? Ты же… Ну, ты же и так дома.
Именно, - подтвердила я. - По трудовому договору у меня отпуск по графику. А дома - с завтрашнего дня. На целую неделю. Ровно столько, сколько мы должны были отдыхать на море.
Игорь стоял, непонимающе моргая, не зная, говорю я всерьез или нет. А я уже сняла фартук, повесила его на крючок и направилась в комнату. Вслед мне донеслось растерянное:
Мариш, ты чего? Я не понял шутки…
Он не понял шутки — и не должен был. Я не объясняла, что именно имела в виду. Он пусть сам додумает. Я закрыла дверь в спальню и впервые за вечер почувствовала спокойствие.
На следующее утро я не стала готовить завтрак. Просто ушла гулять, выключив звук телефона. Это был мой отпуск.
Но покой продержался меньше суток.
Я сидела на кухне с кружкой чая — отпуск «для себя» оказался тише, чем я ожидала. Игорь ушёл отводить младшую в сад, старший был в школе. Телефон завибрировал. Неизвестный номер.
— Марина? Это сосед с деревни, где отец Игоря живёт. Иван. Тут такое…
Он говорил быстро, сбиваясь. Я поняла главное: в дом снова заходили. Ночью. И на этот раз — не просто шарили в ящиках. Окно разбито. Игорь уже туда поехал.
Я бросила куртку на себя и вызвала такси.
Когда приехала, на крыльце стояли двое — участковый и какой-то мужчина в гражданском, короткая стрижка, взгляд цепкий. Представился: «старший опер Киселёв».
В доме было холодно, пахло пылью и лекарствами. На полу валялась коробка с документами. Оперативник взял один лист, показал нам.
— Это расписка. Отец вашего мужа отдавал деньги за что-то?
— Судя по всему, он покрывал долг другого человека, — сказал участковый, сфокусировав взгляд на другой бумаге, которую подобрал с пола, — Фамилия знакомая?
Он посмотрел прямо на Игоря.
Там везде фигурировало имя: Сысоев И.А.
Сысоев И.А. — это Игорь.
Мой муж опустил глаза. И это внутренняя борьба между тем, чтобы рассказать или промолчать, этот внутренний диалог, можно было услышать буквально без слов.
— Я… проиграл. Тогда. Год назад. Долги. Микрозаймы. Потом ещё. Я думал, покрою, — он говорил тихо, будто боялся каждого оброненного слова.
Я смотрела не на него — на старика, сидящего на табуретке. На его руки, сжатые в кулаки.
— Ты втянул отца, — сказала я. — А мне рассказывал про котёл…
— Я не хотел тебя… — он замолчал. Оправданий не осталось.
Опер сложил документы и сказал:
— Те, кто ходил, — не случайные мошенники. Они выбивают долги. Теперь будут давить и на семью. Заявление писать будем сейчас.
Игорь кивнул. Тихо, без споров.
В тот вечер я отвела детей к маме. Без объяснений — просто так было надо.
Когда вернулась, Игорь долго сидел на кухне. Перед ним лежала стопка бумаг: кредиты, проценты, квитанции. Он не просил прощения. Только сказал:
— Я возьму дополнительную работу, начну выплачивать, долгов не будет, честно. Я уже договорился о перерасчете. Их возьмут. Я с опером разговаривал. Есть шанс, что их посадят.
— Хорошо, — ответила я. — Но отпуск для себя у меня продолжается.
Он кивнул.
— Ты уйдёшь?
— Нет. Пока нет. Но всё будет иначе.
Я подошла к окну. В стекле отражалась кухня, стол, двое взрослых людей, уставших от собственных ошибок.
Бури не было. Скандала — тоже.
Было решение жить дальше — честно, с нуля, без сокрытий.

Следующая запись: — Ты всегда была здесь лишней, — произнесла мать, захлопнув перед носом дверь. — Мама, открой, ...
Лучшие публикации