
«Газель» занесло на мокром асфальте, и когда Ольга выровняла машину после резкого маневра во избежании столкновения, в свете фар мелькнул и исчез в темноте детский силуэт. Она резко затормозила, сердце бешено колотилось. Выскочив из машины, она осмотрела пустынную дорогу, окаймленную мокрым лесом, но никого не увидела. Только на грязной обочине лежала маленькая, истрепанная туфелька.
Она подняла туфельку. Красная замша, стоптанный каблучок. Рука дрогнула. Вспомнились фотографии в папке на пассажирском сиденье. Семилетняя Лиза Самойлова, пропавшая три дня назад по дороге из школы. Рыжие кудри, веснушки, красные туфельки — подарок на день рождения. Ольга, репортер областной газеты, ехала в соседний поселок на последний, самый безнадежный этап поисков. И вот это.
Засунув туфельку в карман плаща, она достала телефон. Нет сети. Решив осмотреть ближайшую опушку, она направилась вглубь леса, освещая путь фонариком. Через двести метров луч выхватил из тьмы покосившийся щит с полустертой надписью «Лагерь «Заря». Ольга замерла. Заброшенный пионерлагерь. Место, которое вчера обыскивали добровольцы и кинологи, и ничего не нашли.
Она осторожно прошла по заросшей главной аллее. Ветер раскачивал скрипящие качели. Обшарпанные корпуса стояли темными монолитами. И вдруг она услышала тихий плач. Он доносился из самого дальнего барака, того, что стоял на отшибе, у кромки леса. Ольга кралась, затаив дыхание, прижимаясь к стенам. Дверь в барак была приоткрыта. В щель она увидела девочку. Она сидела на голых досках койки, обхватив колени, и тихо всхлипывала. На ней была только одна туфелька.
Сердце Ольги екнуло. Она отодвинула дверь. «Лиза? Я не причиню тебе зла. Я здесь, чтобы помочь». Девочка вздрогнула и подняла на нее испуганные глаза. «Ты… ты полицейский?» — прошептала она. «Нет, я журналистка. Но я отведу тебя к маме». Ольга сделала шаг вперед, и в этот момент сзади раздался грубый мужской голос: «Отойди от ребенка».
Ольга резко обернулась. В дверях стоял немолодой мужчина в пропитанной машинным маслом спецовке. Он сжимал в руке тяжелый монтировку. «Вадим?» — невольно вырвалось у Ольги. Она узнала его — Вадим Петров, отец Лизы, молчаливый, сломленный мужчина, который все эти дни безучастно сидел в углу, пока его жена металась по участку. Он выглядел совершенно иначе — собранный, решительный, с безумным блеском в глазах.
«Вы… вы ее похитили? Собственную дочь?» — Ольга не верила своим словам. Вадим мрачно покачал головой. «Я ее спасаю. От нее». Он кивнул на девочку. «Она не Лиза».
В голове у Ольги все перевернулось. «Что ты несешь? Я видела фотографии!» Девочка на кровати снова заплакала. «Он прав. Я не Лиза. Я Соня». Вадим опустил монтировку. «Моя дочь умерла год назад. Лейкемия. Мы с Мариной… мы не смогли этого пережить. Она сошла с ума».
Ольга прислонилась к косяку, пытаясь осмыслить услышанное. «Марина… ваша жена? Но она заявила о пропаже! Весь город ищет Лизу!» «Она украла ее», — тихо сказал Вадим. «Украла? Кого?» «Эту девочку. Соню. Из приюта в Никольском. Она убедила всех, в первую очередь себя, что это ее Лиза вернулась. А когда я попытался вернуть ребенка, она сбежала с ней. Я нашел их здесь, в нашем старом лагере. Мы привозили сюда Лизу… до…»
Теперь все складывалось в жуткую картину. Горе матери, перевернувшее реальность. Похищение. Бегство. «Почему ты просто не пошел в полицию?» — спросила Ольга. «Потому что они заберут Марину в тюрьму! — крикнул он. — А я… я все еще люблю ее. Я думал, смогу образумить ее здесь, вернуть девочку тихо, и мы скажем, что она просто заблудилась».
Внезапно снаружи послышался шум мотора и скрип тормозов. В окно блеснул свет фар. Вадим побледнел. «Это она. Она уезжала в город за едой».
Дверь распахнулась. На пороге стояла Марина Самойлова. Ее лицо, изможденное и бледное, исказилось гримасой ярости, когда она увидела Ольгу и Вадима рядом с девочкой. «Что ты с ней делаешь? Отойди от моей дочери!» — закричала она, бросаясь к койке.
Ольга встала между ними. «Марина, остановитесь. Ваш муж все мне рассказал. Лиза умерла. Эта девочка — Соня из приюта». Женщина застыла, ее глаза пусто смотрели сквозь Ольгу. «Врешь. Все врут. Лиза жива. Она просто потерялась, а теперь я ее нашла». Она попыталась обойти Ольгу, но та удержала ее за руку. В кармане плаща Ольга нащупала туфельку.
Она медленно достала ее и показала Маре. «Это Лизина туфелька, да? Та самая, красная». Марина с жадностью ухватилась за нее. «Да! Видишь? Я же говорила!» «Я нашла ее на дороге, — тихо сказала Ольга. — Ты потеряла ее, когда везла Соню сюда, в багажнике своей машины?»
Воцарилась мертвая тишина. Слово «багажник» прозвучало как приговор. Даже Вадим содрогнулся. Безумие Марины обретало чудовищные, конкретные очертания.
Марина отшатнулась. Ее взгляд стал осмысленным, в нем мелькнул ужас перед той бездной, в которую она заглянула. «Я… я не хотела ей зла. Я просто… не могла без нее». Она разрыдалась, опускаясь на пол.
Вадим подошел и обнял ее, прижимая к себе ее трясущееся тело. Он смотрел на Ольгу поверх головы жены. «Что нам теперь делать?»
Ольга выдохнула. Она подошла к Соне, которая смотрела на всех испуганными глазами, и опустилась перед ней на колени. «Все хорошо, Соня. Скот тебя отвезут домой, в приют». Девочка кивнула, и ее рука потянулась к Ольге, цепляясь за ее палец.
Ольга достала телефон. Свет дисплея по-прежнему показывал отсутствие сети. «Я отвезу ее сама, — сказала она, глядя на Вадима. — Вы останетесь здесь с Мариной. Утром, когда появится связь, вызовете полицию и расскажете все как есть. Это ваш единственный шанс».
Она взяла Соню на руки, девочка доверчиво обвила ее шею руками. Проходя мимо плачущей Марины и опустошенного Вадима, Ольга чувствовала, как по ее спине бегут мурашки. Она вышла из барака в холодную осеннюю ночь, неся к своей машине маленькую, испуганную девочку, которая стала разменной монетой в чужой трагедии. В кармане ее плаща лежала стоптанная красная туфелька — немой свидетель двух сломанных судеб.
Она подняла туфельку. Красная замша, стоптанный каблучок. Рука дрогнула. Вспомнились фотографии в папке на пассажирском сиденье. Семилетняя Лиза Самойлова, пропавшая три дня назад по дороге из школы. Рыжие кудри, веснушки, красные туфельки — подарок на день рождения. Ольга, репортер областной газеты, ехала в соседний поселок на последний, самый безнадежный этап поисков. И вот это.
Засунув туфельку в карман плаща, она достала телефон. Нет сети. Решив осмотреть ближайшую опушку, она направилась вглубь леса, освещая путь фонариком. Через двести метров луч выхватил из тьмы покосившийся щит с полустертой надписью «Лагерь «Заря». Ольга замерла. Заброшенный пионерлагерь. Место, которое вчера обыскивали добровольцы и кинологи, и ничего не нашли.
Она осторожно прошла по заросшей главной аллее. Ветер раскачивал скрипящие качели. Обшарпанные корпуса стояли темными монолитами. И вдруг она услышала тихий плач. Он доносился из самого дальнего барака, того, что стоял на отшибе, у кромки леса. Ольга кралась, затаив дыхание, прижимаясь к стенам. Дверь в барак была приоткрыта. В щель она увидела девочку. Она сидела на голых досках койки, обхватив колени, и тихо всхлипывала. На ней была только одна туфелька.
Сердце Ольги екнуло. Она отодвинула дверь. «Лиза? Я не причиню тебе зла. Я здесь, чтобы помочь». Девочка вздрогнула и подняла на нее испуганные глаза. «Ты… ты полицейский?» — прошептала она. «Нет, я журналистка. Но я отведу тебя к маме». Ольга сделала шаг вперед, и в этот момент сзади раздался грубый мужской голос: «Отойди от ребенка».
Ольга резко обернулась. В дверях стоял немолодой мужчина в пропитанной машинным маслом спецовке. Он сжимал в руке тяжелый монтировку. «Вадим?» — невольно вырвалось у Ольги. Она узнала его — Вадим Петров, отец Лизы, молчаливый, сломленный мужчина, который все эти дни безучастно сидел в углу, пока его жена металась по участку. Он выглядел совершенно иначе — собранный, решительный, с безумным блеском в глазах.
«Вы… вы ее похитили? Собственную дочь?» — Ольга не верила своим словам. Вадим мрачно покачал головой. «Я ее спасаю. От нее». Он кивнул на девочку. «Она не Лиза».
В голове у Ольги все перевернулось. «Что ты несешь? Я видела фотографии!» Девочка на кровати снова заплакала. «Он прав. Я не Лиза. Я Соня». Вадим опустил монтировку. «Моя дочь умерла год назад. Лейкемия. Мы с Мариной… мы не смогли этого пережить. Она сошла с ума».
Ольга прислонилась к косяку, пытаясь осмыслить услышанное. «Марина… ваша жена? Но она заявила о пропаже! Весь город ищет Лизу!» «Она украла ее», — тихо сказал Вадим. «Украла? Кого?» «Эту девочку. Соню. Из приюта в Никольском. Она убедила всех, в первую очередь себя, что это ее Лиза вернулась. А когда я попытался вернуть ребенка, она сбежала с ней. Я нашел их здесь, в нашем старом лагере. Мы привозили сюда Лизу… до…»
Теперь все складывалось в жуткую картину. Горе матери, перевернувшее реальность. Похищение. Бегство. «Почему ты просто не пошел в полицию?» — спросила Ольга. «Потому что они заберут Марину в тюрьму! — крикнул он. — А я… я все еще люблю ее. Я думал, смогу образумить ее здесь, вернуть девочку тихо, и мы скажем, что она просто заблудилась».
Внезапно снаружи послышался шум мотора и скрип тормозов. В окно блеснул свет фар. Вадим побледнел. «Это она. Она уезжала в город за едой».
Дверь распахнулась. На пороге стояла Марина Самойлова. Ее лицо, изможденное и бледное, исказилось гримасой ярости, когда она увидела Ольгу и Вадима рядом с девочкой. «Что ты с ней делаешь? Отойди от моей дочери!» — закричала она, бросаясь к койке.
Ольга встала между ними. «Марина, остановитесь. Ваш муж все мне рассказал. Лиза умерла. Эта девочка — Соня из приюта». Женщина застыла, ее глаза пусто смотрели сквозь Ольгу. «Врешь. Все врут. Лиза жива. Она просто потерялась, а теперь я ее нашла». Она попыталась обойти Ольгу, но та удержала ее за руку. В кармане плаща Ольга нащупала туфельку.
Она медленно достала ее и показала Маре. «Это Лизина туфелька, да? Та самая, красная». Марина с жадностью ухватилась за нее. «Да! Видишь? Я же говорила!» «Я нашла ее на дороге, — тихо сказала Ольга. — Ты потеряла ее, когда везла Соню сюда, в багажнике своей машины?»
Воцарилась мертвая тишина. Слово «багажник» прозвучало как приговор. Даже Вадим содрогнулся. Безумие Марины обретало чудовищные, конкретные очертания.
Марина отшатнулась. Ее взгляд стал осмысленным, в нем мелькнул ужас перед той бездной, в которую она заглянула. «Я… я не хотела ей зла. Я просто… не могла без нее». Она разрыдалась, опускаясь на пол.
Вадим подошел и обнял ее, прижимая к себе ее трясущееся тело. Он смотрел на Ольгу поверх головы жены. «Что нам теперь делать?»
Ольга выдохнула. Она подошла к Соне, которая смотрела на всех испуганными глазами, и опустилась перед ней на колени. «Все хорошо, Соня. Скот тебя отвезут домой, в приют». Девочка кивнула, и ее рука потянулась к Ольге, цепляясь за ее палец.
Ольга достала телефон. Свет дисплея по-прежнему показывал отсутствие сети. «Я отвезу ее сама, — сказала она, глядя на Вадима. — Вы останетесь здесь с Мариной. Утром, когда появится связь, вызовете полицию и расскажете все как есть. Это ваш единственный шанс».
Она взяла Соню на руки, девочка доверчиво обвила ее шею руками. Проходя мимо плачущей Марины и опустошенного Вадима, Ольга чувствовала, как по ее спине бегут мурашки. Она вышла из барака в холодную осеннюю ночь, неся к своей машине маленькую, испуганную девочку, которая стала разменной монетой в чужой трагедии. В кармане ее плаща лежала стоптанная красная туфелька — немой свидетель двух сломанных судеб.

Следующая запись: Он стоял в заброшенном цеху текстильной фабрики, держа в руках конверт с результатами ДНК-теста. ...
Лучшие публикации