— Саш, а открой мне секрет: что такое для тебя счастье?
Передо мной — не ребёнок, а два огромних зелёных омута, в которых плещется вся вселенская растерянность. В них читается немой вопрос: «А разве об этом спрашивают?»
— Не знаю… — он опускает взгляд, и его шепот тонет в тишине кабинета. — Я думал, взрослых интересуют только контрольные и поведение.
Его фраза — словно приговор. Приговор тому миру, где любовь нужно заслужить, а сладости — отработать. Миру, в котором ребёнок существует как проект, а не как человек.
— Давай представим, что все правила отменились, — предлагаю я. — И говорим только о том, что греет душу.
Он замирает. В его молчании — тяжёлая работа души, ворошащей память в поисках крупицы тепла.
— Был один вечер… — начинает он, и в голосе просыпается что-то хрупкое, почти нереальное. — Бабушка пришла в гости. А у меня как раз вышла тройка. Я уже готовился к упрёкам, к этому противному чувству вины… А она вдруг достаёт из сумки яблоки. Самые обычные. И говорит: «Это тебе. Просто так».
Он замолкает, и по его лицу разливается странное, непривычное чувство — чувство безотчётного покоя.
— А знаешь, что было самым главным? — его голос крепнет. — Не сами яблоки. А то, что я ел их, и мне не было страшно. Не нужно было оправдываться или обещать исправиться. Я просто чувствовал, что меня любят. Без всяких «если» и «но». Это… это и есть счастье?
В моих глазах стоят слёзы. Я не могу ответить. Просто беру его руку и крепко сжимаю. Потому что этот девятилетний мальчик только что сформулировал то, о чём взрослые пишут толстые книги.
Счастье — это не награда за достижения. Это — воздух, которым дышит душа, когда её любят не за что-то, а вопреки. Когда ты можешь быть просто собой — с тройками, с пятёрками, с любыми яблоками — и знать, что где-то есть руки, которые всегда готовы обнять тебя просто так.
И самое удивительное, что эти руки, этот взгляд, эта безусловная вера способны превратить даже самое кислое яблоко — в самый сладкий плод на земле.
Передо мной — не ребёнок, а два огромних зелёных омута, в которых плещется вся вселенская растерянность. В них читается немой вопрос: «А разве об этом спрашивают?»
— Не знаю… — он опускает взгляд, и его шепот тонет в тишине кабинета. — Я думал, взрослых интересуют только контрольные и поведение.
Его фраза — словно приговор. Приговор тому миру, где любовь нужно заслужить, а сладости — отработать. Миру, в котором ребёнок существует как проект, а не как человек.
— Давай представим, что все правила отменились, — предлагаю я. — И говорим только о том, что греет душу.
Он замирает. В его молчании — тяжёлая работа души, ворошащей память в поисках крупицы тепла.
— Был один вечер… — начинает он, и в голосе просыпается что-то хрупкое, почти нереальное. — Бабушка пришла в гости. А у меня как раз вышла тройка. Я уже готовился к упрёкам, к этому противному чувству вины… А она вдруг достаёт из сумки яблоки. Самые обычные. И говорит: «Это тебе. Просто так».
Он замолкает, и по его лицу разливается странное, непривычное чувство — чувство безотчётного покоя.
— А знаешь, что было самым главным? — его голос крепнет. — Не сами яблоки. А то, что я ел их, и мне не было страшно. Не нужно было оправдываться или обещать исправиться. Я просто чувствовал, что меня любят. Без всяких «если» и «но». Это… это и есть счастье?
В моих глазах стоят слёзы. Я не могу ответить. Просто беру его руку и крепко сжимаю. Потому что этот девятилетний мальчик только что сформулировал то, о чём взрослые пишут толстые книги.
Счастье — это не награда за достижения. Это — воздух, которым дышит душа, когда её любят не за что-то, а вопреки. Когда ты можешь быть просто собой — с тройками, с пятёрками, с любыми яблоками — и знать, что где-то есть руки, которые всегда готовы обнять тебя просто так.
И самое удивительное, что эти руки, этот взгляд, эта безусловная вера способны превратить даже самое кислое яблоко — в самый сладкий плод на земле.

Следующая запись: Поделившись безудержным горем, Не забудь, что завистников море. И они только этого ждали, Чтобы ...
Лучшие публикации