Моя жизнь до этого была серой размытой кляксой. Минус семь на оба глаза — это не просто плохое зрение, это приговор. Мир для меня существовал лишь в полуметре от лица. Все, что дальше — каша из цветных пятен, угадываемых силуэтов и звуков. Я потерял работу чертежника, потому что даже в очках не мог гарантировать точность. Девушки? Они не знакомились с парнем, который щурится, пытаясь разглядеть их лица с двух шагов. Я был заперт в крошечном мирке, ограниченном фокусным расстоянием моих линз.
Поэтому, когда я наткнулся в сети на рекламу клиники «Люминос», предлагавшей экспериментальную коррекцию зрения абсолютно бесплатно в рамках клинических испытаний, я вцепился в этот шанс, как утопающий в соломинку. Название было пафосным, сайт — безупречно стерильным, а условия — слишком хорошими, чтобы быть правдой. Но отчаяние — плохой советчик и отличный мотиватор.
Клиника располагалась в сияющем стеклом и сталью здании на окраине города. Внутри все было белым-белым: стены, мебель, халаты персонала. Улыбки врачей казались такими же белоснежными и неживыми. Меня провели через череду обследований на аппаратуре, похожей на реквизит из фантастического фильма. Никто не давал четких ответов на мои вопросы о сути метода. «Квантовая имплантация», «реструктуризация фоторецепторов» — слова были красивыми и пустыми. Но мне было все равно. Я хотел видеть.
Операция прошла как во сне. Никакой боли, только яркий свет и тихое жужжание аппарата. Я очнулся с повязкой на глазах и чувством эйфории. Утром повязку сняли.
Первые секунды я просто молчал, не в силах поверить. Я видел. Видел каждую пылинку, танцующую в солнечном луче, каждую трещинку на потолке, каждую ниточку на халате доктора. Мир обрушился на меня лавиной деталей, о существовании которых я и не подозревал. Это было чудо. Я плакал от счастья, а медсестра с неизменной пластиковой улыбкой протягивала мне салфетки.
Первая неделя была раем. Я часами гулял по городу, заново знакомясь с миром. Я разглядывал лица прохожих, листву на деревьях, узоры облаков. Я чувствовал себя новорожденным.
А потом начались «сбои».
Сначала это были просто странности на периферии зрения. Мимолетные искажения, будто воздух на мгновение становился плотнее. Темные пятна, которые исчезали, стоило на них сфокусироваться. Я списал все на адаптацию мозга к новому качеству картинки. Врачи из «Люминоса» по телефону заверили меня, что это нормально и скоро пройдет.
Но оно не прошло. Стало хуже.
Однажды в переполненном автобусе я смотрел на пожилого мужчину, который тяжело дышал, прижимая руку к груди. И вдруг я увидел это. На его спине, вцепившись тонкими, как иглы, лапами в ткань пальто, сидело нечто. Оно было полупрозрачным, сероватым, похожим на огромного паука без глаз, с раздутым, пульсирующим брюшком. Оно словно высасывало что-то из человека, и с каждой пульсацией старик вздрагивал от боли. Я моргнул, и видение пропало. Мужчина все так же тяжело дышал, но спина его была пуста. Меня прошиб холодный пот. Галлюцинация. Просто стресс.
Но я видел их снова и снова. Они были повсюду. Тонкие, похожие на червей твари, обвившиеся вокруг шеи кричащей на ребенка матери. Студенистые, бесформенные сгустки, прилипшие к ногам бездомного, спящего на скамейке. Они были не призраками. Они казались частью этого мира, его невидимой фауной, паразитами, питающимися человеческой болью, гневом, отчаянием.
Мир превратился в кошмарную панораму. Я видел, как эти твари копошатся на людях в очередях, в транспорте, на работе. Я видел, как они роятся над больницами и полицейскими участками. Они были разных форм и размеров, но суть их была одна — они питались страданием. Здоровые, счастливые люди были для них невидимы или неинтересны. Но стоило кому-то впасть в уныние или заболеть, как из невидимого слоя реальности тут же появлялся «пассажир».
Я бросился в клинику. Но по адресу, где еще месяц назад возвышалась сияющая башня «Люминоса», был пустырь, огороженный старым забором. Сайт не работал, телефоны были отключены. Клиника, врачи, вся программа — все исчезло, будто их и не было.
Я остался один на один с этим знанием. С этим зрением.
Страх сменился ужасом, когда я понял, что они начали меня замечать. Раньше я был для них просто частью фона. Но теперь, когда я вглядывался в одного из паразитов, он замирал, прекращал свое мерзкое пиршество и медленно поворачивал в мою сторону свою условную «голову». У них не было глаз, но я чувствовал их внимание. Ледяное, изучающее, голодное. Они поняли, что я их вижу.
Это изменило правила игры. Теперь я был не просто наблюдателем. Я был аномалией.
Однажды ночью я проснулся от чувства тяжести на груди. Я не мог пошевелиться — сонный паралич. Но это было не все. В темноте комнаты я разглядел силуэт. Один из них, крупный, похожий на скелет истощенной обезьяны, сидел на мне, медленно, почти с любопытством, проводя когтистой лапой по моему лицу. Я не чувствовал прикосновения, но ощущал всепоглощающий холод. Он не питался мной. Он меня изучал.
Когда я смог закричать, тварь просто растворилась в воздухе.
С тех пор моя жизнь превратилась в ад наяву. Они преследовали меня. Я видел их в отражениях витрин, в зеркалах, в темных углах комнат. Они больше не скрывались. Они ждали. Ждали, когда я сломаюсь, когда отчаяние и страх сделают меня достаточно «вкусным» для них.
Я перестал спать. Забаррикадировался в квартире, заклеив окна черными пакетами. Но я все равно их видел, их призрачные силуэты проступали сквозь стены. Я понял, что операция не изменила мои глаза. Она изменила мой мозг, заставив его воспринимать тот слой реальности, который должен быть скрыт от человеческого восприятия.
В один из дней, доведенный до предела, я стоял посреди комнаты, окруженный их мерцающими фигурами. Я знал, что они ждут моего последнего всплеска ужаса перед тем, как наброситься. И тогда во мне что-то щелкнуло. Ненависть. Ярость, вытеснившая страх.
«Не дождетесь», — прошептал я пересохшими губами.
Я перестал прятаться. Я понял, что не могу «развидеть» их. Но, возможно, я могу научиться с этим жить. Я начал искать способ дать им отпор. И я нашел его там, где не ожидал.
Однажды я вышел на улицу, чтобы купить еды. Навстречу мне шла заплаканная девушка. На ее плече сидела отвратительная тварь, похожая на пиявку с десятком ртов, и жадно пульсировала. Старый я бы отшатнулся в ужасе. Но новый я подошел к ней.
— У вас все в порядке? — спросил я. — Могу я чем-то помочь?
Она вздрогнула, подняла на меня заплаканные глаза и, всхлипнув, рассказала, что потеряла кошелек со всеми деньгами.
Я не был богат, но я вытащил из кармана последние купюры и протянул ей.
— Возьмите. Вам нужнее.
Она не верила своим глазам. Благодарила, снова плакала, но теперь это были слезы облегчения. И в этот момент я увидел невероятное. Тварь на ее плече зашипела, будто ее ошпарили кипятком. Она съежилась, почернела и отвалилась, рассыпавшись в воздухе серой пылью. Девушка выпрямилась, улыбнулась мне искренней, светлой улыбкой, и в этот миг вокруг нее не было ни одного паразита.
Это было мое озарение. Они питаются негативом. А значит, их яд — это доброта, сочувствие, помощь. Бескорыстный человеческий поступок.
Моя жизнь не стала прежней. Я все еще вижу этот кошмарный мир, скрытый от других. Но теперь я не жертва. Я вооружился. Я устроился волонтером в ночлежку для бездомных. Каждый день я иду на свою войну, о которой никто не знает. Я разговариваю с людьми, приношу им еду, помогаю найти документы. И с каждым добрым словом, с каждым актом помощи я вижу, как твари корчатся и отступают. Я вижу, как светлеют ауры людей, как они становятся несъедобными для этих невидимых хищников.
Я не вернул себе нормальную жизнь. Но я обрел нечто большее — смысл. Мое проклятие стало моим оружием. Я — смотритель на границе двух миров. И пока я жив, я буду зажигать свет там, где эти твари привыкли пировать во тьме.
©Дмитрий RAY
Поэтому, когда я наткнулся в сети на рекламу клиники «Люминос», предлагавшей экспериментальную коррекцию зрения абсолютно бесплатно в рамках клинических испытаний, я вцепился в этот шанс, как утопающий в соломинку. Название было пафосным, сайт — безупречно стерильным, а условия — слишком хорошими, чтобы быть правдой. Но отчаяние — плохой советчик и отличный мотиватор.
Клиника располагалась в сияющем стеклом и сталью здании на окраине города. Внутри все было белым-белым: стены, мебель, халаты персонала. Улыбки врачей казались такими же белоснежными и неживыми. Меня провели через череду обследований на аппаратуре, похожей на реквизит из фантастического фильма. Никто не давал четких ответов на мои вопросы о сути метода. «Квантовая имплантация», «реструктуризация фоторецепторов» — слова были красивыми и пустыми. Но мне было все равно. Я хотел видеть.
Операция прошла как во сне. Никакой боли, только яркий свет и тихое жужжание аппарата. Я очнулся с повязкой на глазах и чувством эйфории. Утром повязку сняли.
Первые секунды я просто молчал, не в силах поверить. Я видел. Видел каждую пылинку, танцующую в солнечном луче, каждую трещинку на потолке, каждую ниточку на халате доктора. Мир обрушился на меня лавиной деталей, о существовании которых я и не подозревал. Это было чудо. Я плакал от счастья, а медсестра с неизменной пластиковой улыбкой протягивала мне салфетки.
Первая неделя была раем. Я часами гулял по городу, заново знакомясь с миром. Я разглядывал лица прохожих, листву на деревьях, узоры облаков. Я чувствовал себя новорожденным.
А потом начались «сбои».
Сначала это были просто странности на периферии зрения. Мимолетные искажения, будто воздух на мгновение становился плотнее. Темные пятна, которые исчезали, стоило на них сфокусироваться. Я списал все на адаптацию мозга к новому качеству картинки. Врачи из «Люминоса» по телефону заверили меня, что это нормально и скоро пройдет.
Но оно не прошло. Стало хуже.
Однажды в переполненном автобусе я смотрел на пожилого мужчину, который тяжело дышал, прижимая руку к груди. И вдруг я увидел это. На его спине, вцепившись тонкими, как иглы, лапами в ткань пальто, сидело нечто. Оно было полупрозрачным, сероватым, похожим на огромного паука без глаз, с раздутым, пульсирующим брюшком. Оно словно высасывало что-то из человека, и с каждой пульсацией старик вздрагивал от боли. Я моргнул, и видение пропало. Мужчина все так же тяжело дышал, но спина его была пуста. Меня прошиб холодный пот. Галлюцинация. Просто стресс.
Но я видел их снова и снова. Они были повсюду. Тонкие, похожие на червей твари, обвившиеся вокруг шеи кричащей на ребенка матери. Студенистые, бесформенные сгустки, прилипшие к ногам бездомного, спящего на скамейке. Они были не призраками. Они казались частью этого мира, его невидимой фауной, паразитами, питающимися человеческой болью, гневом, отчаянием.
Мир превратился в кошмарную панораму. Я видел, как эти твари копошатся на людях в очередях, в транспорте, на работе. Я видел, как они роятся над больницами и полицейскими участками. Они были разных форм и размеров, но суть их была одна — они питались страданием. Здоровые, счастливые люди были для них невидимы или неинтересны. Но стоило кому-то впасть в уныние или заболеть, как из невидимого слоя реальности тут же появлялся «пассажир».
Я бросился в клинику. Но по адресу, где еще месяц назад возвышалась сияющая башня «Люминоса», был пустырь, огороженный старым забором. Сайт не работал, телефоны были отключены. Клиника, врачи, вся программа — все исчезло, будто их и не было.
Я остался один на один с этим знанием. С этим зрением.
Страх сменился ужасом, когда я понял, что они начали меня замечать. Раньше я был для них просто частью фона. Но теперь, когда я вглядывался в одного из паразитов, он замирал, прекращал свое мерзкое пиршество и медленно поворачивал в мою сторону свою условную «голову». У них не было глаз, но я чувствовал их внимание. Ледяное, изучающее, голодное. Они поняли, что я их вижу.
Это изменило правила игры. Теперь я был не просто наблюдателем. Я был аномалией.
Однажды ночью я проснулся от чувства тяжести на груди. Я не мог пошевелиться — сонный паралич. Но это было не все. В темноте комнаты я разглядел силуэт. Один из них, крупный, похожий на скелет истощенной обезьяны, сидел на мне, медленно, почти с любопытством, проводя когтистой лапой по моему лицу. Я не чувствовал прикосновения, но ощущал всепоглощающий холод. Он не питался мной. Он меня изучал.
Когда я смог закричать, тварь просто растворилась в воздухе.
С тех пор моя жизнь превратилась в ад наяву. Они преследовали меня. Я видел их в отражениях витрин, в зеркалах, в темных углах комнат. Они больше не скрывались. Они ждали. Ждали, когда я сломаюсь, когда отчаяние и страх сделают меня достаточно «вкусным» для них.
Я перестал спать. Забаррикадировался в квартире, заклеив окна черными пакетами. Но я все равно их видел, их призрачные силуэты проступали сквозь стены. Я понял, что операция не изменила мои глаза. Она изменила мой мозг, заставив его воспринимать тот слой реальности, который должен быть скрыт от человеческого восприятия.
В один из дней, доведенный до предела, я стоял посреди комнаты, окруженный их мерцающими фигурами. Я знал, что они ждут моего последнего всплеска ужаса перед тем, как наброситься. И тогда во мне что-то щелкнуло. Ненависть. Ярость, вытеснившая страх.
«Не дождетесь», — прошептал я пересохшими губами.
Я перестал прятаться. Я понял, что не могу «развидеть» их. Но, возможно, я могу научиться с этим жить. Я начал искать способ дать им отпор. И я нашел его там, где не ожидал.
Однажды я вышел на улицу, чтобы купить еды. Навстречу мне шла заплаканная девушка. На ее плече сидела отвратительная тварь, похожая на пиявку с десятком ртов, и жадно пульсировала. Старый я бы отшатнулся в ужасе. Но новый я подошел к ней.
— У вас все в порядке? — спросил я. — Могу я чем-то помочь?
Она вздрогнула, подняла на меня заплаканные глаза и, всхлипнув, рассказала, что потеряла кошелек со всеми деньгами.
Я не был богат, но я вытащил из кармана последние купюры и протянул ей.
— Возьмите. Вам нужнее.
Она не верила своим глазам. Благодарила, снова плакала, но теперь это были слезы облегчения. И в этот момент я увидел невероятное. Тварь на ее плече зашипела, будто ее ошпарили кипятком. Она съежилась, почернела и отвалилась, рассыпавшись в воздухе серой пылью. Девушка выпрямилась, улыбнулась мне искренней, светлой улыбкой, и в этот миг вокруг нее не было ни одного паразита.
Это было мое озарение. Они питаются негативом. А значит, их яд — это доброта, сочувствие, помощь. Бескорыстный человеческий поступок.
Моя жизнь не стала прежней. Я все еще вижу этот кошмарный мир, скрытый от других. Но теперь я не жертва. Я вооружился. Я устроился волонтером в ночлежку для бездомных. Каждый день я иду на свою войну, о которой никто не знает. Я разговариваю с людьми, приношу им еду, помогаю найти документы. И с каждым добрым словом, с каждым актом помощи я вижу, как твари корчатся и отступают. Я вижу, как светлеют ауры людей, как они становятся несъедобными для этих невидимых хищников.
Я не вернул себе нормальную жизнь. Но я обрел нечто большее — смысл. Мое проклятие стало моим оружием. Я — смотритель на границе двух миров. И пока я жив, я буду зажигать свет там, где эти твари привыкли пировать во тьме.
©Дмитрий RAY

Благодарю!