Кавказский пленник
В начале марта 2000 года на позиции рязанского десанта в южной Чечне вышел оборванный и крайне истощенный мужчина с белой тряпкой в руках.
Он был ранен.
Часовой окликнул незнакомца — тот оказался русским.
Вскоре выяснилось, что мужчину зовут Алексей Галкин.
Он был офицером, несколько месяцев назад попал в плен к боевикам и выжил там, где выжить было нереально.
Биография Алексея Галкина до 1999 года вполне укладывалась в рамки нормального.
Родился в Черкассах тогда еще единого СССР.
Учился, работал, отслужил срочную в морской пехоте.
А затем ушел в армию.
Галкин служил в спецназе ГРУ.
Войска специального назначения переживали откровенно мрачный период, как и все вооруженные силы.
Проблемы с боевой подготовкой, оснащением, даже с выплатой жалования.
Характер войн тоже не добавлял оптимизма.
В 1996 году была проиграна первая война в Чечне.
На Кавказе царил хаос и безвластие.
В октябре 1999 года уже начиналась вторая кампания в Чечне.
Боевики-исламисты проиграли кровавую схватку за Дагестан, и было понятно, что впереди новое сражение.
В этой смутной обстановке Галкин получил очередную задачу.
У русских имелась своя агентура на Кавказе.
Один из чеченцев, сотрудничавших с властями, некий Висани, попросил вывезти его родственников в Россию.
На дорогах уже стояли блокпосты — выбраться из республики самостоятельно было трудно.
Забрать чеченцев предстояло в Братском.
Это небольшое село на северо-западе Чечни, всего в 1,5 км. от границы с Северной Осетией.
Собственно, русским поначалу и ехать-то никуда не надо было — просто встретить родных Висани на КПП.
4 октября на КПП приехали четверо.
3 русских: ст. лейтенант Галкин, майор Владимир Пахомов и их командир — полковник Зурико Иванов.
Иванов был личностью примечательной.
Сын грузина и русской (отсюда странное сочетание имени и фамилии), он объехал весь СССР, служил и в Литве, и в Средней Азии, и на Кавказе, а с 1984 года воевал в Афганистане и позднее – Таджикистане.
Словом, живая легенда. Четвертым в той компании был, собственно, Висани на своей «Волге».
Однако КПП был пуст. Офицеры забеспокоились, и Висани предложил чуть углубиться на территорию Чечни и встретить его родных.
На дворе стояла глухая ночь.
Машина ушла с КПП и проехала всего 509 м. по дороге в сторону Братского. Там-то ее и встретили.
У обочины стояла машина — Висани решил, что это его родственники, остановил «Волгу» и пошел к ней.
Машина заехала прямо на позиции боевиков.
Оружия для боя с этой ордой у офицеров не было.
Всех скрутили практически мгновенно.
Первые дни плена Галкин провел с мешком на голове, так что когда его притащили в подвал, он даже не мог сказать, где находится.
Это была бетонная коробка без окон и отдушин. Сообразительности не способствовали постоянные избиения.
Уже потом офицер узнал, что привезли его в Грозный.
Как он сам описал свое положение — «времени для меня не существовало».
Удары прикладами, удары руками, ногами — и никакой возможности увидеть хоть что-то, кроме подвала.
Троих пленников держали в разных помещениях.
Галкин слышал, как избивают Пахомова и чеченца Висани.
За месяц его довели почти до полной невменяемости.
На руках из-за наручников и проволоки, которой его приматывали к трубе в подвале, появились глубокие язвы, сам Алексей чувствовал себя как в полусне.
Жизнь ему спасло неожиданное обстоятельство.
Пленные находились в распоряжении Абу Мовсаева.
Он участвовал еще в первой войне и служил в спецслужбах Джохара Дудаева.
Хитрый и абсолютно безжалостный, Мовсаев решил использовать пленных офицеров ГРУ для психологической войны.
Пленные офицеры были уже зверски изломаны.
Смысл игры Мовсаева состоял в том, что Галкин и Пахомов должны были рассказывать всяческие ужасы по поводу своих задач.
Они должны были взять на себя вину за теракты в России и объявить, что приехали в Чечню, чтобы истреблять гражданское население и всячески защищать взгляды боевиков на ход войны.
Причем Мовсаев решил довести пленных до кондиции своеобразным способом.
Галкину задавали вопросы, ответов на которые он знать не мог заведомо, вроде «Что Путин думает по поводу войны, какие у него планы?» — и бить за «неправильные» ответы.
Галкин, по сути, должен был сам придумать историю, которая устроила бы его мучителей.
Правда, сам писать он уже не мог — руки не слушались.
Так что заявление с перечислением всяческих ужасов боевики записали за него.
Самому Галкину о том, что ему предстоит общаться с журналистами, сообщили примерно за час до выступления.
К этому моменту «правильные» ответы были уже сформулированы, и один из боевиков еще раз заставил повторить их.
Чтобы Алексей не вздумал отступать от сценария, при нем отрезали головы двоим пленным юношам-срочникам.
Интересно, что себе Мовсаев оставил роль «доброго следователя» — незадолго до выступления он переговорил с Галкиным, накормил и вежливо напомнил, что его товарищи неподалеку, а у самого Галкина есть семья.
Сама «пресс-конференция» прошла как планировал Мовсаев.
Несколько журналистов из разных стран задавали стандартные вопросы, боевики продемонстрировали удостоверение Галкина, кодовую таблицу и некий блокнот с записями мутного содержания.
Галкин «признался» в том, что должен был «минировать транспорт с беженцами» и «подрывать здания с мирным населением».
Кроме того, Галкин «признался», что в Москве и Буйнакске дома подорвали будто бы ФСБ и ГРУ.
Обстановка «пресс-конференции» Мовсаева не смущала, но для широкой огласки в прессе она, очевидно, не годилась, так что на эту историю впоследствии ссылались разве что конспирологи самого дурного пошиба.
После «конференции» Галкину стало полегче.
Правда, к тому моменту из 4-х пленников остались только он и Пахомов.
Иванова, которого отделили от прочих в самом начале, почти сразу казнили (позднее голову нашли отдельно от тела), чеченец Висани умер от побоев.
Галкина перевели к другому полевому командиру.
Тут режим содержания был несколько мягче.
Судя по описанию, которое оставил Алексей, и по рассказам некоторых боевиков, его передали Абу Дарру (он же Амин Ибрагимов).
Этот командир был заместителем Хаттаба, молодым, но хорошо натасканным террористом.
Пока суд да дело, на фронте серьезно изменилась обстановка.
Алексей не мог знать, что происходит снаружи, но канонаду было слышно, и она приближалась.
Русские окружили Грозный и начали его штурмовать.
Во время прорыва из Грозного боевики потащили пленных с собой.
Галкин и Пахомов шли в той же колонне.
Сослуживца Галкин увидел впервые за много месяцев.
Прорыв шел ночью.
Боевики планировали пройти между двумя опорными пунктами русских.
Однако там оказалось минное поле.
Подрывы привлекли внимание военных — и по полю начали бить беглым огнем.
Под ногами рвались мины.
Одним из подорвавшихся был Шамиль Басаев.
В этот момент кому-то пришла в голову мысль послать вперед пленных.
Галкин и Пахомов шли, каждую секунду ожидая взрыва.
Боевики все-таки не выходили ровной колонной — и рвались один за другим, однако двое пленных по счастливой случайности смогли преодолеть смертное поле, не потеряли ноги и не полегли под огнем собственных товарищей.
До конца февраля колонна боевиков маршировала на юг — в Аргунское ущелье.
Марш был очень тяжелым даже для самих террористов, не то что для пленных.
Обстрелы, удары с воздуха, бои.
К тому же на марше было холодно и голодно.
Басаев был тяжело ранен, и колонну возглавлял Хаттаб.
Отряд дошел до Шатоя, глубоко в Аргунском ущелье.
Однако оказалось, что дальше с юга уже движется российский десант.
Петля затягивалась.
Хаттаб снова повел своих людей на север по Аргунскому ущелью.
И здесь Галкину с Пахомовым наконец выпал случай сбежать.
Хаттаб тщательно спланировал прорыв из окружения на восток, в поросшие лесом горы.
Этот маневр в районе Улус-Керта вылился в бой с псковской 6-й ротой.
При описании этого события концентрируются почти всегда на героизме десантников.
Однако с точки зрения боевиков наиболее мучительным был постоянный артиллерийский огонь, который рота на них наводила.
Людей Хаттаба косило десятками, самого Галкина ранило.
Группа Абу Дарра упорно вела бой с десантнками, и здесь Галкин с Пахомовым увидели возможность спастись.
Галкин с Пахомовым скатились с тропы во время боя и обстрела.
Они укрылись в воронке от снаряда.
В суматохе боевики не стали искать, куда делись двое русских.
Наутро, когда солнце уже взошло, беглецы двинулись на север мимо Улус-Керта, по следам отряда Хаттаба.
На тропе после артобстрелов осталось много трупов боевиков.
Террористы были настолько измотаны, что не собирали оружие, которое не могли унести, а в хаосе многих просто оставляли там, где их сразило.
Так что с трупов удалось снять и теплые вещи, и автоматы, и даже продовольствие.
На этом этапе все чуть не закончилось трагедией.
Галкин и Пахомов наткнулись на 4-х террористов с лошадьми.
Встреча оказалась неожиданной для всех.
Галкина снова ранило — в руки.
Однако с боевиками удалось разойтись — те сами не хотели боя и уж точно не собирались преследовать отбивающихся офицеров до конца.
Наконец, Галкин и Пахомов увидели лагерь российских солдат.
Из какой-то портянки соорудили подобие белого флага.
Пахомов остался с оружием и вещами, а Галкин зашагал по тропе к костру.
Это были солдаты рязанского 137-го полка ВДВ.
Дальше были полгода госпиталей.
Галкину пришлось заново учиться писать и даже ходить.
У него неправильно срослись 4 сломанных ребра, кое-как заросла трижды сломанная челюсть, была повреждена голова.
Однако он был жив.
После долгого лечения и реабилитации Галкин вернулся в армию.
В 2002 году он был удостоен «Золотой Звезды» Героя России.
В 2004 году был снят фильм "Личный номер".
Поделитесь записью с друзьями
Посмотреть ещё 7 фотографий
Любимые цитаты из советских мультфильмов
Посмотреть ещё 5 фотографий
Ford Mustang GT500E Shelby Eleanor
Посмотреть ещё 5 фотографий
Художник Айвазовский Иван Константинович
© 2008‒2024 Социально‐развлекательная сеть «Фотострана». Пользователей: 25 824 017 человек
Следующая запись: *"*"*"*"*"*"*"*"*"*"*
Лучшие публикации