Иоанн Златоуст, свт. Слово о богатстве и бедности
Когда ты видишь, что кто-нибудь незаслуженно пользуется богатством, не называй его счастливым, не считай достойным соревнования, не осуждай промысл Божий, не думай, что настоящая жизнь течет беспричинно и бесцельно. Вспомни о богаче и Лазаре, - как первый достиг последних пределов богатства и роскоши, будучи жестоким, лютым, бесчеловечным и свирепее всех собак, - и в самом деле, последние
554
сожалели бедняка и служили ему, не ленясь лизать языком своим раны, покрывавшие все его тело, а тот не давал ему даже и крох, - между тем как бедный Лазарь, этот истинно богатый, истинно живущий в довольстве, впал в самую крайнюю бедность, лишен был даже самой необходимой пищи, и боролся с болезнью и постоянным голодом. Одине имел более, чем нужно, а другой не пользовался даже и соответственными необходимым потребностям средствами. И, однако, он не возроптал, не стал обвинять Бога и порицать промысл. Итак, не безрассудно ли, что в то время, как сами терпящие бедствия так благословляют за все Владыку, ты, который стоишь вне подвигов, хулишь Бога за то, что другие переносят с благодарением? Тот, кто терпит несчастья, если и скажет какое-нибудь тяжкое и жестокое слово, заслуживает все же снисхождения, хотя и не такого, как другой, а меньшего; но тот, кто стоит вне бедствий и губит свою душу из-за других, будет ли достоин какого-либо прощения, понося Бога за то, за что сам терпящий бедствия благодарит Его и никогда не перестает восхвалять? Почему богатство кажется тебе, человек, вожделенным? Несомненно, вследствие удовольствия, получаемого от хорошего стола, вследствие почета и толпы телохранителей, состоящей из людей, служащих тебе ради богатства, вследствие того, что ты можешь отмстить оскорбителям и для всех быть страшным, - а других причин ты не можешь указать, кроме удовольствия и лести, страха и мести. В самом деле, богатство обычно не делает ни более мудрым, ни более воздержным, ни добрым, ни человеколюбивым; не вводит и не насаждает в душе и никакой другой добродетели. И ты не можешь сказать, что оно вожделенно и желательно для тебя ради какого-либо из этих благ, потому что оно не только не может насаждать и возделывать ни одного из них, а, напротив, даже вредит и мешает им, если найдет их имеющимися уже налицо, а некоторые даже и совсем исторгает и вводит то, что противоположно им. Но не буду говорить об этом, потому что плененные этим недугом не в состоянии слышать, как их обвиняют и обличают, будучи всецело преданы удовольствию и став чрез это самое рабами. Итак, скажите мне, потому ли богатство кажется вам желанным и высокоценным, что оно питает в вас тягчайшие страсти, доводя гнев до дела, вздувая пузыри больного честолюбия до громадных размеров и возбуждая к гордости? Потому самому нужно без всякой оглядки бежать от него, что оно поселяет в нашей душе диких и свирепых зверей, чрез которых
555
лишает ее чести, признаваемой всеми, и окрашивая цветами последней ложную честь, представляет ее в таком виде обманутым и внушает, что последняя больше первой, хотя она не такова по природе, а представляется только по внешности. Подобно тому как красота распутных женщин, наведенная притираниями и подкрашиванием, на самом деле лишена красоты, но некрасивое в действительности и безобразное лицо кажется для обманутых красивым и благовидным, так точно и богатство обнаруживает вместо чести бесчестие. Не смотри на те похвалы, которые расточаются открыто вследствие страха и лести, а раскрой совесть каждого из тех, которые так льстят тебе, и увидишь тысячи обвинителей, которые в душе вопиют против тебя, отвращаются от тебя и ненавидят хуже злейших твоих врагов и неприятелей. И если когда-нибудь приключившаяся перемена обстоятельств удалит и изобличит личину, образуемую страхом, подобно тому, как яркий луч солнца - подкрашенные лица, тогда ты ясно увидишь, что в предшествовавшее время ты был в крайнем бесчестии у тех, которые услуживали тебе, и пользовался, как ты думал, честью со стороны людей, которые более всего тебя ненавидели и желали видеть тебя в крайнем несчастии. Как человек есть животное ничтожное, подверженное гибели и кратковременное, так и богатство таково же; вернее же сказать, даже и того ничтожнее. Часто оно погибает даже не вместе с человеком, а еще раньше человека; и вы все знаете, сколь многочисленные примеры преждевременной гибели богатства здесь вы наблюдали. И часто владелец остается в живых, а состояние погибает; и, о, если бы оно погибало одно только, а не губило вместе с собой и владельца. Вот почему не погрешит тот, кто назовет богатство неблагодарным рабом, рабом кровожадным и человекоубийственным, рабом, который воздает своему господину в благодарность убийством; и что всего тяжелее - оно подвергает его опасности не только в то время, когда покидает его, но еще и прежде, чем покинуть, доставляет ему беспокойство и тревоги. Кто, например, был выше Евтропия? Не превзошел ли он своим богатством всю вселенную? Не достиг ли до самых высших почестей? Не все ли трепетали и боялись его? Но вот, он стал несчастнее даже узников в темнице, жальче рабов, нуждается хуже нищих, томимых голодом, видит каждый день пред собою изостренные мечи, яму, палачей и отведение на казнь; он даже не знает, пользовался ли когда-нибудь теми удовольствиями, и даже самых лучей солнца не чувствует, но, как бы окруженный непро-
556
глядной ночью, и в полдень лишен возможности видеть. Впрочем, сколько бы мы ни старались, мы будем не в силах изобразить то страдание, которое должен испытывать он, ожидая каждый час, когда отсекут ему голову. Вижу его желтое, как бук, лицо, выглядящее нисколько не лучше, чем у лишенного уже навсегда жизни; к этому присоединяется еще стук и скрежет зубов, дрожание всего тела, прерывающейся голос, едва лепечущий язык и вид, какой можете иметь только человек с окаменевшей душой. Не говорил ли я тебе постоянно, что богатство скоропреходяще? Но ты не выносил моих слов. Не говорил ли я, что оно - неблагодарный раб? Но ты не хотел поверить. Но вот опыт на самом деле показал, что оно не только беглый и неблагодарный раб, но и человекоубийца, так как оно именно теперь заставило тебя трепетать и бояться. Не говорил ли я тебе, тогда как ты беспрестанно укорял меня, говорившего правду, что я люблю тебя больше, чем твои льстецы? Что я, обличитель, забочусь о тебе больше, чем угождающие тебе? Не присовокуплял ли я к этим словам, что "искренни укоризны" друзей и "лживы поцелуи" (Притч. 27:6)? Если бы ты потерпел мои раны, то не причинили бы тебе поцелуи их этой смерти, потому что раны доставляют здоровье, а их поцелуи производят неисцелимую болезнь. В самом деле, откуда это? От того, что ты не помышлял о превратности дел человеческих. Если бы ты боялся измены счастья, то не потерпел бы измены. Но так как ты ни сам по себе, ни от других не сделался лучше, то и испытал на самом деле то, что говорилось на словах. Всегда я говорю, что богатство предательски изменяет тем, кто худо пользуется им; вот наступает время и показывает самым делом истину этих слов. Что ты держишь его, если во время искушения оно не приносит тебе пользы? Если оно имеет силу, то пусть будет с тобой, когда впадешь в нужду; если же оно тогда убегает, то зачем оно нужно тебе? Говорю, и не перестану говорить это, хотя многие и упрекают меня (говоря): всегда он говорит, докучает богатым. Однако ведь и те всегда докучают бедным. А я докучаю богатым, вернее же сказать, не богатым, а тем, кто худо пользуется богатством. Всегда говорю, обвиняя не богатого, а хищника. Иное дело богатый, иное - хищник; различай эти две вещи, не сливай несоединимого. Богат ты? Не запрещаю. Похищаешь? Обвиняю. Имеешь свое? Пользуйся. Берешь чужое? Не смолчу. Желаешь убить меня? Готов и кровь свою пролить, только бы удержать тебя от греха. Я не обращаю внимания на
557
ненависть, не обращаю внимания на вражду; об одном только забочусь - о преспеянии слушателей. И бедные - мои дети, и богатые - мои дети; одна и та же утроба болела обоими, в одних и тех же муках родились и те, и другие. Пусть убивает, кто хочет, пусть ненавидит, кто хочет, пусть злоумышляет, кто хочет! Козни для меня - залоги венцов, раны - счет наградам. Не боюсь я козней; одного только боюсь я - греха. Только бы не уличил меня кто-нибудь в грехе, и пусть хоть вся вселенная воюет со мной. Видите ничтожество дел человеческих? Видите слабость власти? Видите, что богатство, которое я всегда называл беглецом, не только беглец, но и убийца? Оно ведь не только оставляет своих владельцев, но и убивает их. Когда кто-нибудь заботится о нем, тогда-то именно оно предательски и изменяет. Что ты заботишься о богатстве, которого никогда нельзя уберечь? Хочешь сохранить его? Не зарывай его, а дай в руки бедным. Богатство - дикий зверь; если его удерживают, оно убегает; если гонят, остается. Расточай богатство, чтобы оно осталось; не зарывай, чтобы не убежало. Где богатство? С удовольствием спросил бы я умерших: где богатство? Говорю это не в виду упрека, - нет, - и не для того, чтобы вновь растравить раны; а для того, чтобы из крушений других сделать для вас тихую пристань. В самом деле, кто сегодня богат, завтра становится беден. Вот почему я часто смеялся, читая такие договоры: такому-то должно принадлежать владение полями или домом, а пользование - другому. Все мы только пользуемся, и никто не владеет. Хотя бы в течение всей нашей жизни богатство оставалось у нас, не подвергаясь никакому несчастному случаю, мы волей-неволей при кончине уступаем его другим, извлекши из него только пользу, но не получив над ним власти, и переселяемся в загробную жизнь, будучи наги и ничего не имея. Отсюда ясно, что только те владеют богатством, кто презрел и пользование им, и посмеялся над наслаждением им. Тот именно, кто отверг богатство и роздал его бедным, воспользовался им достодолжным образом, и отходит отсюда, сохраняя полную власть над ним. Таким образом, если кто хочет и владеть, и пользоваться, и иметь полную власть над своим имением, пусть отвергнется от всякого имения; а тот, кто этого не сделает, при смерти лишится всего его, иногда же еще и раньше смерти потеряет его, потерпев бесчисленные бедствия и опасности. И не в том только беда, что с богатством случаются несчастия, и при том неожиданно, но и в том, что богатый оказывается совершенно неприготовленным к перенесению бед-
558
ности. Ради чего же ты считаешь богатство достойным усилий и почитаешь счастливыми тех, кто приобрел его, и завидуешь им? Чем отличается богатый от бедного? Не одним ли облечен он телом? Не один ли питает желудок? Для чего у тебя множество слуг? Как в одежде и пище должно искать только необходимо нужного, так точно и в слугах. Одному господину следовало бы пользоваться одним только слугой; вернее же сказать, и двум или трем господам - одним слугой. Если же это кажется тяжким, то вспомни о тех, которые не имеют ни одного слуги и пользуются самыми легкими услугами. Для того ведь и дал нам Бог руки и ноги, чтобы мы не нуждались в слугах. В самом деле, не ради нужды введены в мире слуги, - иначе вместе с Адамом создан был бы и раб, - а как возмездие и казнь за грех и преслушание. Но если уже необходимо иметь раба, то разве лишь одного, или, самое большое, двух. В самом деле, зачем тебе нужно иметь толпу слуг и с важностью выступать на площади? Разве ты ходишь между зверей, что гонишь встречающихся? Не бойся; никто не кусается из подходящих и идущих вблизи тебя. Или ты, может быть, считаешь оскорблением для себя идти вместе со всеми? Но какое же безумие думать, что лошадь, если она идет рядом, не наносит оскорбления, а человек, если его не отогнать на тысячу верст, причиняет бесчестие? Что может быть несообразнее, как расталкивать и гнать людей, чтобы дать широкую дорогу скоту? Богом премудро установлена такая необходимость для нас пользоваться взаимными услугами, что, хотя бы кто-нибудь был богаче всех людей, он и в таком случае не может обойтись без этого взаимообщения и не нуждаться в меньшем. Не только ведь бедные нуждаются в богатых, но и богатые в бедных, и последние нуждаются даже больше в первых, чем первые - в последних. И чтобы тебе видеть это яснее, создадим, если угодно, два города, один - только одних богатых, другой - бедных, и пусть ни в городе богатых не будет ни одного бедняка, ни в городе бедных - ни одного богача, и посмотрим, который из них более может быть сам для себя довлеющим. Итак, в первом городе, городе богатых, не будет ни одного ни ремесленника, ни зодчего, ни плотника, ни башмачника, ни хлебопека, ни земледельца, ни кузнеца, ни веревочника, ни чего-либо другого подобного. Кто, в самом деле, из богатых захочет когда-нибудь приняться за такие дела, если и сами те, которые занимаются ими, когда становятся богатыми, не выносят тяжести этих трудов? Как же будет существовать у
559
нас этот город? Богатые, скажешь, давши серебро, купят это у бедных. Но как же они построят дома? Или и это купят? Но это по самому существу дела невозможно. Необходимо, следовательно, призвать туда мастеров; и, таким образом, нарушить закон, который мы установили вначале, созидая город. Посмотрим теперь на город бедных, будет ли и он точно так же терпеть недостаток, будучи лишен богатых. Предварительно точно определим при этом богатство, разумея под ним именно золото, серебро, драгоценные камни, шелковые, пурпуровые и золототканые одежды. Что же? Если мы все это удалим из города бедных, станет ли он, скажи мне, вследствие этого недостаточным? Ни в коем случае. В самом деле, надо ли построить дом, или сковать железо, или соткать одежду, для этого нужны не золото, или серебро, или жемчуг, а искусство и руки. Равным образом, если нужно пахать или копать землю, богатые или бедные требуются для этого? Для всякого очевидно, что бедные. Где же, наконец, нам нужны будут богатые, как в том разве лишь случае, если нужно будет разорить этот город? Итак, когда ты увидишь, что кто-нибудь блистает одеждами и толпой телохранителей, раскрой его совесть и найдешь там много пыли. Вспомни о Павле, о Петре; вспомни об Иоанне, об Илии, прежде же всего о самом Сыне Божием, который не имел где главы преклонить (Мф. 8:20); подражай Ему и Его рабам и представляй в своем уме их неизреченное богатство. Если же ты, немного прозрев, вслед за тем опять омрачишься, как бы во время крушения от налетевшего порыва бури, то послушай изречение Христово, гласящее, что невозможно богатому войти в царство небесное (Мф. 19:23). К этому изречению присовокупи горы, землю и море, и все, если хочешь, сделай мысленно золотом, и ты увидишь, что ничто не может сравниться с тем вредом, который произойдет отсюда для тебя. В самом деле, если бы каждый из богачей владел целым миром, каждый имел столько людей, сколько есть их теперь во всей вселенной - на суше и на море, каждый владел землею и морем и всеми существующими зданиями, городами и народами, и отовсюду к нему текло бы вместо воды и источников золото, то я сказал бы, что такие богачи не стоят и трех грошей, если они лишились царствия небесного. Если теперь, стремясь обладать деньгами, которые погибают, они испытывают муки, когда не успевают в этом, то что же в состоянии будет доставить им утешение, когда они получат ощущение тамошних благ? Скажи мне, если бы кто-нибудь ввел тебя в
560
царский дворец, доставил тебе возможность в присутствии всех беседовать с царем и сделал тебя сотрапезником и сожителем его, - не назвал ли бы ты себя счастливее всех? Между тем, когда тебе предстоит взойти на небо, стать пред самим Царем всяческих, сиять пред ангелами и наслаждаться неприступной тамошней славой, ты сомневаешься, нужно ли пожертвовать деньгами, тогда как, если бы надлежало даже отказаться от самой жизни, следовало бы ликовать, веселиться и окрыляться радостью. Чтобы получить власть, доставляющую тебе возможность красть (я ведь не назову такого рода дело приобретением), ты тратишь и свои средства, и у других занимаешь, и, если нужно, не задумываешься заложить даже жену и детей; а когда тебе предлежит царство небесное, не имеющее никакого преемника власти, ты раздумываешь, медлишь и жалеешь денег?
Но увы, до чего велика бесчувственность! Тогда как нас ожидают такие блага, мы все еще пристращены к настоящим и не помышляем о коварстве диавола, который чрез малое лишает нас великого; дает грязь, чтобы похитить небо; показывает тень, чтобы отвратить от истины; обольщает сновидениями (а ничто иное настоящее богатство), чтобы, когда настанет день, показать нас беднее всех. В самом деле, есть ли какой еще столь постоянный и ненасытный враг, как богатство? Когда мы живем, он губит нашу душу, а когда умираем, бесчестит и тело, не позволяя схоронить его в земле, каковая участь постигает и осужденных. При этом законоблюстители, подвергнув последних смертной казни, дальше с ними ничего уже не делают, богатство же подвергает своих владетелей и по смерти жесточайшему наказанию, выставляя их нагими и непогребенными. Страшное и жалости достойное зрелище! Поистине, они терпят участь более тяжкую, чем преступники от гневного приговора судьи. Последние, оставшись первый и второй день непогребенными, предаются затем земле; богатые же, после того как предадут их земле, обнажаются и подвергаются бесчестью от гроборасхитителей. Если при этом последние не уносят и гроба, то здесь нужно благодарить уже не богатство, а бедность, потому что если бы мы и его доверили богатству, и, перестав изготовлять его из камня, сковали из золота, то и его погубили бы. Итак, что может быть несчастнее богатого, когда даже и смерть не доставляет ему безопасности, и его жалкое тело, даже лишенное жизни, не избавляется от зол настоящей жизни, подвергаясь грабежу и обдиранию со стороны злодеев и гроборасхитителей, побуждаемых жадной
561
любовью к деньгам воевать с прахом и пеплом, и с гораздо большей жестокостью, чем при жизни богатого. В самом деле, тогда они, войдя в кладовую, опустошали ящики, но тела не трогали, да и не могли столько унести, чтобы обнажить даже тело; теперь же они и его не щадят, но трогают и ворочают его во все стороны, и наносят ему жестокое поругание. После предания земле, лишив его как земляного покрова, так и одежд, они оставляют его валяться без всякой защиты. И в то время, как природа примиряет тогда с ним даже врагов, богатство, напротив, вооружает и тех, которые ничего не имеют против него, и до такой степени возбуждает и разъяряет неистовство злодеев против мертвого и недвижимого, что они не пощадили бы даже и самого тела, если бы его члены были им на что-нибудь полезны. Не будем, поэтому, считать богатство великим благом. Великое благо не в том, чтобы владеть деньгами, а в том, чтобы иметь страх Божий. Вот теперь, если бы был какой-нибудь праведник, имеющий великое дерзновение к Богу, то мог бы, хотя бы и был всех беднее, прекратить настоящие бедствия; достаточно было бы ему только воздеть руки к небу и призвать Бога, и эта туча прошла бы мимо; а столько золота имеется в запасе и оказывается бесполезнее всякого сору для прекращения постигающих нас бедствий. И не в этой только опасности, а и в других случаях - постигнет ли болезнь, или смерть, или что другое подобное - посрамляется сила денег, оказываясь не в состоянии сама по себе доставить никакого облегчения в приключающихся несчастиях. Где теперь богатые, исчисляющие проценты и проценты на проценты, берущие все у всех и никогда не насыщающиеся? Слышали ли вы глас Петра, который показывает, что бедность есть мать богатства, который ничего не имел и был богаче самих облеченных в диадему? В самом деле, он, ничего не имея, и мертвых воскрешал, и хромых исцелял, и демонов изгонял, и такие доставлял блага, каких никогда не в силах были дать ни облеченные в порфиру, ни вожди великих и страшных войск. Что же говорит он? "Серебра и золота нет у меня" (Деян. 3:6). Что может быть достойнее этих слов? Что может быть блаженнее и довольнее? Тогда как другие хвалятся противоположным, говоря: я имею столько-то талантов золота, бесчисленное количество десятин земли, дома и рабов, - он хвалится тем, что лишен всего, и не только не стесняется и не стыдится своей бедности, но даже гордится ей. Так-то неимеющий ничего может владеть всем, так-то он может обладать благами всех; если же мы будем
562
обладать благами всех, то всего лишимся. Итак, тот, кто считает свое имение не своим, а общим, будет пользоваться не только своим, но и чужим имением, как собственным; тот же, кто отделяет себя и делает господином только своего имения, не будет и его господином. Кто совсем ничего не имеет - ни дома, ни стола, ни лишней одежды, но всего лишился ради Бога, тот пользуется общим достоянием, как своим собственным, и от всех получит все, что пожелает. Неимеющий ничего, таким образом, обладает благами всех. Между тем тот, кто что-либо имеет, не будет господином и этого имения, потому что имеющему никто и не даст, и имение его скорее будет добычей разбойников, воров, клеветников, несчастных обстоятельств, словом, будет принадлежать скорее всем, чем ему. И, если хочешь, представлю тебе самого того, кто сказал это и исполнил на деле, скинотворца, киликийца, о котором даже неизвестно, откуда был он родом. Итак, он прошел всю вселенную, терпя голод, жажду и наготу, совершенно ничего не нося с собою, идя притом не к другу, не к близким людям, - потому что вначале он был общим врагом для всех, - и тем не менее он имел все, когда приходил. Между тем Анания и Сапфира из-за того, чтобы владеть небольшой частью своего имения, лишились всего вместе даже с самой жизнью. Итак, расстанься со своим имуществом, чтобы пользоваться чужим, как собственным. Как человек, чувствующий угрызения совести, хотя бы обладал всеми богатствами, несчастнее всех людей, так, наоборот, имеющий чистую совесть, хотя бы одет был в лохмотья и мучился голодом, счастливее людей, живущих в полное свое удовольствие. Ты имеешь деньги для того, чтобы облегчать бедность, а не для того, чтобы торговать бедностью; а ты под видом облегчения причиняешь еще большее бедствие и продаешь человеколюбие за деньги. Продавай, не запрещаю, но только за царство небесное. Не бери за столь великий подвиг малой цены - стократной прибыли, а будущую вечную жизнь. Зачем ты остаешься беден и нищ и занимаешься мелочами, продавая великое за малое - за деньги гибнущие? Зачем ты, оставив Бога, занимаешься приобретением корыстей человеческих? Зачем, минуя богатого, обременяешь неимущего, и, оставив воздающего долг, имеешь дело с неблагодарным? Тот желает уплатить долг, а этот даже ропщет, уплачивая его; этот едва уплачивает и сотую часть, а тот воздает сторицею и жизнью вечной; этот с упреками и бранью, а тот с благодарением и похвалами; этот питает к тебе зависть, а тот сплетает
563
тебе венцы; этот едва и здесь (воздает), а тот и там, и здесь. Итак, не крайнее ли это неразумие даже не уметь приобретать прибыли? Деньгами должно владеть как подобает господам, а не рабам, так чтобы властвовать над ними, а не они властвовали над нами. Деньги () потому так и называются, чтобы мы пользовались () ими на необходимые потребности, а не складывали в хранилище. Рабу ведь свойственно хранить, а тратить - господину и имеющему полную власть. Вот почему нет ничего неразумнее раба денег: будучи обладаем, он думает, что обладает; будучи рабом, думает, что он господин; наложив на себя цепи, он величается, как будто властвует над всеми; раздражая против себя зверя, он веселится и радуется, делаясь его пленником; видя бешеного пса, нападающего на его душу, он, вместо того, чтобы связать его и извести голодом, доставляет ему обильную пищу, чтобы он еще больше нападал и был еще страшнее. Итак, не думай, что от обладания большим богатством для тебя происходит какое-либо удовольствие; напротив, оно происходит от нежелания быть богатым. В самом деле, если ты желаешь быть богатым, то никогда не перестанешь мучиться, потому что любовь к богатству бесконечна, и чем дальше ты будешь идти, тем дальше будешь отстоять от конца, и чем больше будешь желать чужого, тем сильнее будут увеличиваться мучения. Так точно и испытывая жажду, мы тогда только получаем удовлетворение, когда выпьем, сколько нам хочется; а пока жажда остается, то, хотя бы мы вычерпали все источники, у нас только увеличивается мучение. И подобно тому, как узника ты считаешь особенно несчастным, когда видишь его с цепями на спине и на руках, а часто и на ногах, так точно и богатого, когда увидишь его владеющим бесчисленными имениями, считай поэтому не богатым, а потому-о самому и считай несчастным. Вместе с этими узами он имеет и жестокого тюремщика - несчастную любовь к деньгам, который не дозволяет ему переступить за порог этой темницы, но изобретает бесчисленные узы и стражи, двери и запоры, и, ввергая его во внутреннейшую темницу, убеждает и услаждаться этими узами, чтобы он не нашел даже какой-нибудь надежды на освобождение от угнетающих зол. Подлинно, не столько бедный желает необходимого, сколько богатый - излишнего; равным образом не такую силу делать зло имеет первый, какую возможность - последний. Если же он и желает, и может больше, то очевидно, что и сделает скорее и больше. Бог сделал тебя богатым, чтобы ты помогал
564
нуждающимся, чтобы искуплял свои грехи спасением других; дал тебе деньги не для того, чтобы ты запирал их на свою погибель, а чтобы расточал для своего спасения. Для того Он и обладание ими сделал сомнительным и непрочным, чтобы и этим ослабить силу безумной любви к ним. Если теперь, когда обладающие деньгами не могут смело положиться на них, видят даже, сколько из-за них возникает злых козней, они так сильно разжигаются страстью к деньгам, то кого они пощадили бы, от чего отказались бы, если бы к богатству присоединились еще прочность и безопасность? Кто был, скажи мне, беднее Илии? Но потому именно, что он был беден, он побеждал всех богатых; и самую эту бедность он избрал от богатства души, и всякое денежное богатство считал ниже величия своей души и недостойным своего любомудрия. В самом деле, если бы он считал настоящие блага великими, то не владел бы одной только милотью. Он так презирал суету настоящей жизни, что смотрел на золото как на выброшенный сор. Вот почему сам царь нуждался в этом бедном, и, имея множество золота, с удивлением смотрел на уста не имевшего ничего, кроме милоти. Настолько славнее порфиры была милоть, и царских дворцов - пещера праведника! Вот почему, и восходя на небо, он не оставил ученику ничего другого, кроме милоти. С нею, говорит, я боролся против диавола; получив ее, и ты вооружись ею против него; нестяжательность - крепкое оружие и необоримая защита. И Елисей принял эту милоть как величайшее наследство; и поистине это было величайшее наследство, ценнее всякого золота. И был сугубым тот Илия, - был Илия вверху, и Илия внизу. Знаю, что вы ублажаете этого праведника и желали бы каждый быть Илиею. Но что, если я вам докажу, что все мы получили нечто, другое гораздо большее его. В самом деле, Илия оставил ученику милоть; между тем Сын Человеческий, восходя на небо, оставил нам плоть Свою. Итак, когда мы услышим о погибели наших денег, не будем смущаться, а скажем: благословен Бог, - и найдем гораздо большее богатство. Подлинно, не столько получишь ты, если будешь тратить богатство на нуждающихся, обходить и разыскивать бедных, и расточать свое имение алчущим, сколько приобретешь чрез это слово. Потому-то и Иову я не так удивляюсь в том случае, когда он отворял дом свой для нуждающихся, как изумляюсь и прославляю за то, что он с благодарением переносил похищение имущества. Тот, кто, утишив волнение своей природы, сможет без слез сказать словами Иова: "Господь
565
дал, Господь и взял" (Иов. 1: 21), за одно это слово станет вместе с Авраамом, будет прославляться вместе с Иовом. Итак, когда диавол лишит тебя золота или чрез разбойников, или чрез иное какое-нибудь ухищрение, воздай славу Владыке, и ты приобретешь больше и нанесешь врагу двойной удар - тем, что не возроптал, и тем, что возблагодарил. Если он увидит, что потеря денег огорчает тебя и побуждает роптать на Владыку, то никогда не перестанет делать этого; если же увидит, что ты не только не хулишь создавшего тебя Бога, а даже еще благодаришь Его за каждое приключающееся бедствие, то перестанет наводить искушения, зная, что приключающиеся бедствия являются для тебя поводом к благодарению и делают более лишь блистательными для тебя венцы. Так было и с Иовом. Лишив его имения и поразив тело, и видя, что этим побудил его еще к большей благодарности, диавол не дерзнул уже нападать дальше и удалился, потерпев позорное и полное поражение, а борца Божия сделав более славным. И Иов, после того как увенчался всеми венцами терпения и мужества, получил опять все потерянное вдвойне; а ты, если перенесешь мужественно, получишь все даже не вдвойне, и не втройне, а сторицею, и наследуешь жизнь вечную, которую и да сподобимся все мы получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Поделитесь записью с друзьями
Это невероятное фото знаменует собой конец карьеры матадора Альваро Мунеро. Он упал в раскаянии в середине боя, когда он понял, что зверь не хочет с ним бороться. В будущем этот матадор стал заядлым п...
Посмотреть ещё 8 фотографий
Цветные фотографии Парижа 1914 года.
Париж — город огней. Он был любим по многим причинам на протяжении поколений. То что этот город был прекрасен ещё столько лет назад свидетельствуют сохранившиеся ...
Париж — город огней. Он был любим по многим причинам на протяжении поколений. То что этот город был прекрасен ещё столько лет назад свидетельствуют сохранившиеся ...
Посмотреть ещё 5 фотографий
Коса "Рыбий хвост".
© 2008‒2024 Социально‐развлекательная сеть «Фотострана». Пользователей: 25 588 864 человека
Следующая запись: Иоанн Златоуст, свт. Слово о богатстве и бедности
Лучшие публикации