Здесь выдают
ставки
ставки

Живем от скоростей шалея,
О доброте своей трубя.
Но мы жалеем не жалея,
Мы даже любим не любя.
Себя Фортуне поручаем,
Бежим, играя с жизнью блиц.
И как всегда, не замечаем
Ни близких глаз, ни добрых лиц.
А время шепчет нам: ни медли!
Все надо сделать поскорей...
Скрипят не смазанные петли
Неверно выбранных дверей.
И жизнь пройдя наполовину,
Хотел избрать я путь иной...
Но злится и толкает в спину
Толпа, идущая за мной.
А наша жизнь - давно уже рутина
И каждый в ней свою играет роль:
Вот кто - то - деревянный Буратино,
А рядом с ним - не очень добрый тролль.
Хоть сами лицедеи - верим в сказки,
Театр в театре, радость за гроши.
И в масках мы глядим на чьи - то маски
И плачем, и смеемся от души.
На ниточках мы дергаемся тоже...
Кто дернулся сильней, тот и кумир.
Неважно - мы на сцене или в ложе.
Вокруг - актеры. Наш театр - мир!
Не в наших силах изменить сценарий,
Да и зачем? Не все ли нам равно?
От первых слов и до финальных арий,
За нас уже расписано давно.
До запятых заучены все роли...
Живет поэт, играя и смеясь,
Напишет он стихи: " Чего же боле... "
И, раненный смертельно рухнет в грязь.
А это просто режиссер - Всевышний,
Решил: вот здесь и догорит свеча...
Поэт в театре жизни - явно лишний
И ввел в спектакль образ палача.
Не важно, ты плебей или патриций,
Не важно, карбонарий иль премьер -
Вся наша жизнь идет без репетиций,
И сразу начинается с премьер.
В театре жизни и секунды ценны,
Мгновенье - и сошел на вираже.
Не доиграл последней мизансцены,
А занавес задернули уже.
Кто знает где, в какое время года,
Придет покой ненужный и уют.
И увертюра зазвучит как кода,
Но, к счастью, нам сценарий не дают.
Георгий Фрумкер
О доброте своей трубя.
Но мы жалеем не жалея,
Мы даже любим не любя.
Себя Фортуне поручаем,
Бежим, играя с жизнью блиц.
И как всегда, не замечаем
Ни близких глаз, ни добрых лиц.
А время шепчет нам: ни медли!
Все надо сделать поскорей...
Скрипят не смазанные петли
Неверно выбранных дверей.
И жизнь пройдя наполовину,
Хотел избрать я путь иной...
Но злится и толкает в спину
Толпа, идущая за мной.
А наша жизнь - давно уже рутина
И каждый в ней свою играет роль:
Вот кто - то - деревянный Буратино,
А рядом с ним - не очень добрый тролль.
Хоть сами лицедеи - верим в сказки,
Театр в театре, радость за гроши.
И в масках мы глядим на чьи - то маски
И плачем, и смеемся от души.
На ниточках мы дергаемся тоже...
Кто дернулся сильней, тот и кумир.
Неважно - мы на сцене или в ложе.
Вокруг - актеры. Наш театр - мир!
Не в наших силах изменить сценарий,
Да и зачем? Не все ли нам равно?
От первых слов и до финальных арий,
За нас уже расписано давно.
До запятых заучены все роли...
Живет поэт, играя и смеясь,
Напишет он стихи: " Чего же боле... "
И, раненный смертельно рухнет в грязь.
А это просто режиссер - Всевышний,
Решил: вот здесь и догорит свеча...
Поэт в театре жизни - явно лишний
И ввел в спектакль образ палача.
Не важно, ты плебей или патриций,
Не важно, карбонарий иль премьер -
Вся наша жизнь идет без репетиций,
И сразу начинается с премьер.
В театре жизни и секунды ценны,
Мгновенье - и сошел на вираже.
Не доиграл последней мизансцены,
А занавес задернули уже.
Кто знает где, в какое время года,
Придет покой ненужный и уют.
И увертюра зазвучит как кода,
Но, к счастью, нам сценарий не дают.
Георгий Фрумкер

Показать прошлые комментарии
Гизар

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть. Сергей Есенин.
Расшевеливаешь пламень уст
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть. Сергей Есенин.
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.