Здесь выдают
ставки
ставки

СЕРОВА - СИМОНОВ. С ТОБОЙ И БЕЗ ТЕБЯ
...Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,
Не спутал с прежними словами,
Ты вдруг сказала мне "люблю"
Почти спокойными губами.
Такой я раньше не видал
Тебя, до этих слов разлуки:
Люблю, люблю... ночной вокзал,
Холодные от горя руки.
1941
Этот роман был самым, пожалуй, известным в Советском Союзе, за его развитием следила вся страна. Оба — молодые, красивые, известные, талантливые.
Она - Валентина Серова— кинозвезда, любимица миллионов зрителей, символ женственности, он - Константин Симонов — известный поэт, корреспондент, драматург.
Свою первую пьесу написал в 1940 года и отдал в театр Ленинского комсомола, где работала она, отныне все свои пьесы он будет отдавать именно в этот театр. В том же сороковом году Симонов пишет пьесу «Парень из нашего города». Прототип главной героини Вари - Валентина, а Луконина — Анатолий Серов, её погибший муж. Актриса отказывается играть в новом спектакле, который ставит Театр Ленинского комсомола. Слишком свежа еще рана от потери любимого мужа. Симонов приходит на каждый её спектакль. Как он выглядел тогда? Ираклий Андроников вспоминает Симонова как “настоящего русского офицера”, возникшего перед его глазами во время войны на тбилисском бульваре: “...с хорошей выправкой, спокойный, уверенный в себе военный, в начищенных до блеска сапогах, с пистолетом на поясе, с перекинутым через плечо толстым большим планшетом с карандашами и, помнится, компасом. Белые, здоровые зубы на сильно загоревшем и слегка даже шелушившемся от этого лице. Офицерская шапка, надетая немного набок”.
С началом войны призван в армию, работает в газете «Боевое знамя». В 1942 году ему будет присвоено звание старшего батальонного комиссара, в 1943 году — звание подполковника, а после войны — полковника. Большая часть его военных корреспонденций будет публиковаться в "Красной звезде". В годы войны напишет пьесы «Русские люди», «Жди меня», «Так и будет», повесть «Дни и ночи», две книги стихов «С тобой и без тебя» и «Война».
Первый роман «Товарищи по оружию" будет завершен в 1852 году, затем большая книга — «Живые и мертвые» (1959). В 1963—1964 годах роман «Солдатами не рождаются», в 1970—1971 — «Последнее лето». По сценариям Симонова будут поставлены фильмы «Парень из нашего города» (1942), «Жди меня» (1943), «Дни и ночи» (1943-1944), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Нормандия-Неман» (1960, совместно с Ш. Спаакоми, Э. Триоле), «Живые и мертвые» (1964), «Двадцать дней без войны» (1976)
В 1946—1950 и 1954—1958 годах он станет главным редактором журнала "Новый мир"; в 1950—1953 — главным редактором "Литеретурной газеты"; в 1946—1959 и 1967—1979 годах — секретарем СП СССР.
Но все это будешь позже, а сейчас надвигается война, и его, буквально, с головой накрывает любовь. Он приходит на каждый её спектакль, заваливает цветами.Она - спокойна и равнодушна, он мешает ей играть. Она принимает его ухаживания нехотя. Это не её человек. Серов, первый муж, легендарный летчик, комбриг, герой Испании был совсем другим.
Анатолий Серов.
Сильный , стихийный, отчаянно смелый, в его послужном списке война в Испании, где он воевал под псевдонимом «Родриго Матео», в 1938 ему присвоено звание Героя Советского Союза. Но несмотря на это, он мог быть по-мальчишески весело-отважным. Проводив любимую в Ленинград, перелетал за ней и утром встречал на вокзале с цветами.Они познакомились 3 мая 1938 года на вечеринке у Героя Советского Союза Анатолия Ляпидевского, полюбили друг друга с первого взгляда и поженились через несколько дней после знакомства. Через год его не стало - погиб, осваивая «слепые» полёты вместе с Полиной Осипенко, не увидев своего сына, рожденного после гибели отца.
Симонов - сдержанный, осторожный, живет головой. Хотя по-другому, возможно, и не выжил бы. Он "из бывших", из дворян. По матери из древнего княжеского рода Оболенских, чья родословная - от Рюрика. Хотя сейчас это скорее беда, чем достоинство. Его близкие репрессированы, в Ленинграде арестована, а потом расстреляна любимая тетя со стороны матери, именно за это самое дворянское происхождение, принадлежность к старинному роду князей Оболенских. Поэтому ему надо быть очень осторожным. Он не сомневается в правильности и законности существующего строя, просто он должен в него вписаться. Образование Симонов начнет с ремесленного училища и, только поработав на заводе, поступит в Литературный институт им. Горького. “...я никогда не рисковал сдуру, был очень аккуратен, выдержан и осторожен” — хотя и “не бегал” от реальной опасности (письмо сыну Алексею, 1952 г.). Он строит свою карьеру. Бог ему в помощь, а также целеустремленность, фантастическая работоспособность и, конечно, талант. Уже вторая его публикация - стихотворение "Генерал" замечена. Во-первых, коллегами. Симонову — двадцать три, баллада памяти погибшего в Испании Мате Залки прочитана в конференц-зале на Поварской молодым автором, а потом наизусть и самим Александром Фадеевым, Симонов принят в Союз писателей. А, во-вторых, и это самое главное - читателями. Он чувствует общее настроение - романтику приближающихся испытаний.
Серова не выстраивает карьеру, для этого она слишком стихийна. Но дело свое любит. И карьера выстраивается сама собой. На сцену она впервые выходит в 9 лет в Студии Малого театра на Сретенке в спектакле «Настанет время» по пьесе Ромена Роллана вместе с матерью. Героиню, вдову бурского генерала Дебору де Вит, играет Клавдия Половикова, а ее сына Давида – маленькая Валя. Чтобы пораньше поступить в театральный техникум легко прибавляет себе два недостающих года. Уже после первого курса её приглашают работать в ТРАМ – Театр рабочей молодежи. И сразу первый успех - роль Любовь Гордеевны в «Бедность не порок» Островского. В 17 лет зовет на съемки маститый Абраам Роом. Она играет в фильме "Строгий юноша". Картину кладут на полку, но уже по этому эпизоду ясно актриса какого масштаба пришла в кино.
Сочетение редкой органики, красоты, женственности, ума, юмора и некоторой стервозности. "Девушка с характером" - это про неё. Этот фильм и принесет ей славу и всенародную любовь. "Жди меня" и "Сердца четырех" будут позже.
Симонов ждет. Любит, страдает и ждет.
Плюшевые волки,
Зайцы, погремушки.
Детям дарят с елки
Детские игрушки.
И, состарясь, дети
До смерти без толку
Все на белом свете
Ищут эту елку.
Где жар-птица в клетке,
Золотые слитки,
Где висит на ветке
Счастье их на нитке.
Только Дед-Мороза
Нету на макушке,
Чтоб в ответ на слезы
Сверху снял игрушки.
Желтые иголки
На пол опадают...
Все я жду, что с елки
Мне тебя подарят.
Я много жил в гостиницах,
Слезал на дальних станциях,
Что впереди раскинется -
Все позади останется.
Я не скучал в провинции,
Довольный переменами,
Все мелкие провинности
Не называл изменами.
Искал хотя б прохожую,
Далекую, неверную,
Хоть на тебя похожую...
Такой и нет, наверное,
Такой, что вдруг приснится мне;
То серые, то синие
Глаза твои с ресницами
В ноябрьском первом инее.
Лицо твое усталое,
Несхожее с портретами,
С мороза губы талые,
От снега мной согретые,
И твой лениво брошенный
Взгляд, означавший искони:
Не я тобою прошенный,
Не я тобою исканный,
Я только так, обласканный,
За то, что в ночь с порошею,
За то, что в холод сказкою
Согрел тебя хорошею.
И веришь ли, что странною
Мечтой себя тревожу я:
И ты не та, желанная,
А только так, похожая.
Когда со мной страданьем
Поделятся друзья,
Их лишним состраданьем
Не обижаю я.
Я их лечу разлукой
И переменой мест,
Лечу дорожной скукой
И сватовством невест.
Учу, как чай в жестянке
Запаривать в пути,
Как вдруг на полустанке
Красавицу найти,
Чтоб не скучать по году
О той, что всех милей,
Как разложить колоду
Из дам и королей,
И назло той, упрямой,
Наоборот, не в масть,
Найдя в колоде даму,
У короля украсть.
Но всю свою науку
Я б продал за совет,
Как самому мне руку
Не дать тебе в ответ,
Без губ твоих, без взгляда
Как выжить мне полдня,
Пока хоть раз пощады
Запросишь у меня.
1941, май
Грянувшая война многое меняет в отношениях людей. Симонов уезжает на фронт в качестве военного корреспондента, Серова впервые говорит ему "люблю".
Ты говорила мне "люблю",
Но это по ночам, сквозь зубы.
А утром горькое "терплю"
Едва удерживали губы.
Я верил по ночам губам,
Рукам лукавым и горячим,
Но я не верил по ночам
Твоим ночным словам незрячим.
Я знал тебя, ты не лгала,
Ты полюбить меня хотела,
Ты только ночью лгать могла,
Когда душою правит тело.
По утром, в трезвый час, когда
Душа опять сильна, как прежде,
Ты хоть бы раз сказала "да"
Мне, ожидавшему в надежде.
И вдруг война, отъезд, перрон,
Где и обняться-то нет места,
И дачный клязьминский вагон,
В котором ехать мне до Бреста.
Вдруг вечер без надежд на ночь,
На счастье, на тепло постели.
Как крик: ничем нельзя помочь! -
Вкус поцелуя на шинели.
Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,
Не спутал с прежними словами,
Ты вдруг сказала мне "люблю"
Почти спокойными губами.
Такой я раньше не видал
Тебя, до этих слов разлуки:
Люблю, люблю... ночной вокзал,
Холодные от горя руки.
1941
“Всю войну он жил на диво напряженно и насыщенно, в порыве неиссякающего упоения жизнью со всеми ее опасностями, угрозами, радостями, — вспоминает Алигер. — Писал со всех самых горячих фронтов, часто возникал в Москве, “отписывался” и снова уезжал
В Москве проводил иногда несколько дней, иногда несколько часов, умудряясь неизменно, как на празднике, погулять с друзьями. Наверно, все, кому случится вспоминать о нем, будут говорить о его фантастической работоспособности, а меня поражало не это его бесспорное свойство, а то, что он, при своей невероятной трудоспособности, умел решительно ни от чего не отказываться. Ни от какой радости, ни от какого праздника. И то сказать, если посмотреть со стороны, честное слово, могло показаться, что на свете существует несколько Константинов Симоновых: один шлет корреспонденции с самых жарких точек войны, другой — потоком пишет лирические стихи, третий — ставит пьесу на сцене московского театра, четвертый — публикует в толстом журнале повесть и, наконец, пятый, пожалуй самый заметный, — лихо гуляет с друзьями в ресторане “Арагви”.
Его несла по жизни любовь, безответная, горькая и все равно счастливая.
Я очень тоскую,
Я б выискать рад
Другую такую,
Чем ехать назад.
Но где же мне руки
Такие же взять,
Чтоб так же в разлуке
Без них тосковать?
Где с тою же злостью
Найти мне глаза,
Чтоб редкою гостьей
Была в них слеза?
Чтоб так же смеялся
И пел ее рот,
Чтоб век я боялся,
Что вновь не придет.
Где взять мне такую,
Чтоб все ей простить,
Чтоб жить с ней, рискуя
Недолго прожить?
Чтоб с каждым рассветом,
Вставая без сна,
Таким же отпетым
Бывать, как она.
Чтоб, встретясь с ней взглядом
В бессонной тиши,
Любить в ней две рядом
Живущих души.
Не знать, что стрясется
С утра дотемна,
Какой обернется
Душою она.
Я, с нею измучась,
Не зная, как жить,
Хотел свою участь
С другой облегчить.
Но чтобы другою
Ее заменить,
Вновь точно такою
Должна она быть;
А злой и бесценной,
Проклятой, - такой
Нет в целой вселенной
Второй под рукой.
1941
В реальной истории любви Симонова и Серовой - как бы два сюжета (и они вполне прослеживаются по симоновским стихам). Один - событийный: там активное начало принадлежит Симонову. Он настаивает, ухаживает, добивается, а она лишь поддается или не поддается, отвечает или не отвечает. Другой сюжет - внутренний, собственно история любви. И здесь, как ни странно, с самого начала Валентина была ведущей, а Симонов - ведомым. Она задавала тон, он тянулся за ней. Она была с избытком наделена природой женским интуитивным умением быть любимой: чем больше даешь, тем крепче привязываешь, - и он учился у нее отдавать без оглядки, щедро, не требуя гарантий, не торгуясь, не считаясь.
Страсть? Да, конечно. Но опять-таки вопреки расхожим представлениям, не только ночь и постель связывали этих двоих. Страсть, как жажда, проходит после утоления. Просто красивая, просто сексапильная женщина вряд ли стала бы единственной для такого человека, как Константин Симонов. Он именно любил в ней <две рядом живущих души>. Тело она отдавала с легкостью, душа же принадлежала только ей. А ему хотелось завоевать ее душу.
Отрывок из статьи Т. Кравченко.
Накатывало отчаяние, но оно давало силы писать стихи. Стихи сложились в сборник. "С тобой и без тебя". Впервые, наверное, за всю историю советской поэзии, появился сборник, цикл любовной лирики. Главный Цензор страны, прочитав, усмехнулся в усы, уронил с грузинским акцентом: "Такое нэльзя печатать, слышком аткровэнно. Надо издать всего две книжки - для него и для неё". Но книг издали больше, и они моментально разошлись." Сборник стихов вышел с посвящением - «Валентине Васильевне Серовой». Поэже, когда с Серовой случится беда, её буквально затянет в трясину алкоголизма, они разведутся, и Симонов захочет порвать все, связующие их ниточки, он уберет это посвящение. И только перед знаменитым "Жди меня" оставит две буквы - В. С.
В.С.
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло. -
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
1941
“Жди меня” было написано глубокой осенью 41-го на втором этаже дачи Льва Кассиля в Переделкине. Как вспоминала их дочь:"Печатать стихотворение он сначала не собирался, считал его слишком личным и читал только самым близким. Но его переписывали от руки, и когда один из друзей сказал, что «Жди меня» — его главное лекарство от тоски по жене, Симонов сдался и решил отдать его в печать. В декабре того же 1941 года «Жди меня» опубликовала «Правда», а в 1943-м на экраны вышел одноименный фильм, где мама сыграла главную роль." В армии газеты газеты со стихотворением зачитывались до дыр, солдаты заклинали их дождаться, а Симонов умолял просто начать ждать именно его.
Мне хочется назвать тебя женой
За то, что так другие не назвали,
Что в старый дом мой, сломанный войной,
Ты снова гостьей явишься едва ли.
За то, что я желал тебе и зла,
За то, что редко ты меня жалела,
За то, что, просьб не ждя моих, пришла
Ко мне в ту ночь, когда сама хотела.
Мне хочется назвать тебя женой
Не для того, чтоб всем сказать об этом,
Не потому, что ты давно со мной,
По всем досужим сплетням и приметам.
Твоей я не тщеславлюсь красотой,
Ни громким именем, что ты носила,
С меня довольно нежной, тайной, той,
Что в дом ко мне неслышно приходила.
Сравнятся в славе смертью имена,
И красота, как станция, минует,
И, постарев, владелица одна
Себя к своим портретам приревнует.
Мне хочется назвать тебя женой
За то, что бесконечны дни разлуки,
Что слишком многим, кто сейчас со мной,
Должны глаза закрыть чужие руки.
За то, что ты правдивою была,
Любить мне не давала обещанья
И в первый раз, что любишь, - солгала
В последний час солдатского прощанья.
Кем стала ты? Моей или чужой?
Отсюда сердцем мне не дотянуться
Прости, что я зову тебя женой
По праву тех, кто может не вернуться.
1941
Но этого она ему обещать не могла. Слишком непокорным было её сердце, и приказывать ему она не могла. Не умела. Так было и тогда, когда актриса встретила Генерала.
Серова познакомилась с Константином Рокоссовским в госпитале, где он лежал после ранения, а она выступала с шефскими концертами. Вспыхнувший роман не имел продолжения. Их развели обстоятельства. Это было в 1943 году.
В том же году Серова согласилась стать женой Симонова и они
поженились летом.
Всю войну ездили на фронт, иногда вместе, чаще порознь, он как военкор, она - в составе концертных бригад.
После войны в 1950 в Переделкине, у них родилась дочка Маша.
Малышка темноглазая, смуглая, похожа на Симонова. "Я родила Маргариту Алигер", - шутила Серова.
В это время у них было все: слава, известность, много работы, большой гостеприимный дом, даже трофейный "Виллис". Не было, наверное, только одного - счастья. А в доме, где нет счастья, рано или поздно поселяется несчастье. Как и многие жизненные истории, любовь Симонова и Серовой не имела счастливого конца. Они прожили вместе четырнадцать лет. «Люди прожили вместе четырнадцать лет. Половину этого времени мы прожили часто трудно, но приемлемо для человеческой жизни. Потом ты стала пить… Я постарел за эти годы на много лет и устал, кажется, на всю жизнь вперед…» В1957 они развелись.
Как говорят, тебя я разлюбил,
И с этим спорить скучно и не надо.
Я у тебя пощады не просил,
Не буду и у них просить пощады.
Пускай доводят дело до конца
По всем статьям, не пожалев усердья,
Пусть судят наши грешные сердца,
Имея сами только так - предсердья.
После развода Серова прожила 18 лет. Это были очень тяжелые для неё годы. Она боролась, как могла, за себя, за жизнь, за профессию, за дочь. И проигрывала борьбу по всем фронтам. Ей не хватало сил, а помощи ждать было неоткуда. В 1975 году в возрасте 57 лет Валентина Серова умерла. Похороны были скромными. Из родных присутствовала мать, Клавдия Половикова, с которой у Серовой отношения в последнее время совершенно раздладились. Недолго постояла у гроба. Так получилось, что эта смерть взволновала больше людей чужих. Побывавшая на похоронах актриса Л. Пашкова оставила об этом горькие воспоминания:
"Поглядела на умершую, и сердце сжалось от боли. Неужто это все, что осталось от самой женственной актрисы нашего театра и кино? Ком застрял в горле. Вынести это долго не могла. Положила цветы и ушла из театра. Часа три ходила по Москве и плакала..."
Симонов, лечившийся в Кисловодске, на похороны не приехал. Прислал огромный роскошный букет. Он продолжал выстраивать свою судьбу, в которой Серовой давно уже не было места. Во всяком случае в том "внешнем, событийном ряду". По-прежнему много работал, публиковал солдатские мемуары, писал. Но таких исповедальных стихов, рвущихся из сердца, уже не было больше никогда.
В 1979 году, за месяц до смерти, Симонов попросит дочь принести остатки серовского архива. Перечитает свои письма к Серовой и скажет дочери: "Я думал, что все ушло. И вдруг все вернулось ко мне, я все пережил заново, словно это происходит сейчас…" Он, действительно, "приговорил себя к ней", как оказалось, пожизненно.
...Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,
Не спутал с прежними словами,
Ты вдруг сказала мне "люблю"
Почти спокойными губами.
Такой я раньше не видал
Тебя, до этих слов разлуки:
Люблю, люблю... ночной вокзал,
Холодные от горя руки.
1941
Этот роман был самым, пожалуй, известным в Советском Союзе, за его развитием следила вся страна. Оба — молодые, красивые, известные, талантливые.
Она - Валентина Серова— кинозвезда, любимица миллионов зрителей, символ женственности, он - Константин Симонов — известный поэт, корреспондент, драматург.
Свою первую пьесу написал в 1940 года и отдал в театр Ленинского комсомола, где работала она, отныне все свои пьесы он будет отдавать именно в этот театр. В том же сороковом году Симонов пишет пьесу «Парень из нашего города». Прототип главной героини Вари - Валентина, а Луконина — Анатолий Серов, её погибший муж. Актриса отказывается играть в новом спектакле, который ставит Театр Ленинского комсомола. Слишком свежа еще рана от потери любимого мужа. Симонов приходит на каждый её спектакль. Как он выглядел тогда? Ираклий Андроников вспоминает Симонова как “настоящего русского офицера”, возникшего перед его глазами во время войны на тбилисском бульваре: “...с хорошей выправкой, спокойный, уверенный в себе военный, в начищенных до блеска сапогах, с пистолетом на поясе, с перекинутым через плечо толстым большим планшетом с карандашами и, помнится, компасом. Белые, здоровые зубы на сильно загоревшем и слегка даже шелушившемся от этого лице. Офицерская шапка, надетая немного набок”.
С началом войны призван в армию, работает в газете «Боевое знамя». В 1942 году ему будет присвоено звание старшего батальонного комиссара, в 1943 году — звание подполковника, а после войны — полковника. Большая часть его военных корреспонденций будет публиковаться в "Красной звезде". В годы войны напишет пьесы «Русские люди», «Жди меня», «Так и будет», повесть «Дни и ночи», две книги стихов «С тобой и без тебя» и «Война».
Первый роман «Товарищи по оружию" будет завершен в 1852 году, затем большая книга — «Живые и мертвые» (1959). В 1963—1964 годах роман «Солдатами не рождаются», в 1970—1971 — «Последнее лето». По сценариям Симонова будут поставлены фильмы «Парень из нашего города» (1942), «Жди меня» (1943), «Дни и ночи» (1943-1944), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Нормандия-Неман» (1960, совместно с Ш. Спаакоми, Э. Триоле), «Живые и мертвые» (1964), «Двадцать дней без войны» (1976)
В 1946—1950 и 1954—1958 годах он станет главным редактором журнала "Новый мир"; в 1950—1953 — главным редактором "Литеретурной газеты"; в 1946—1959 и 1967—1979 годах — секретарем СП СССР.
Но все это будешь позже, а сейчас надвигается война, и его, буквально, с головой накрывает любовь. Он приходит на каждый её спектакль, заваливает цветами.Она - спокойна и равнодушна, он мешает ей играть. Она принимает его ухаживания нехотя. Это не её человек. Серов, первый муж, легендарный летчик, комбриг, герой Испании был совсем другим.
Анатолий Серов.
Сильный , стихийный, отчаянно смелый, в его послужном списке война в Испании, где он воевал под псевдонимом «Родриго Матео», в 1938 ему присвоено звание Героя Советского Союза. Но несмотря на это, он мог быть по-мальчишески весело-отважным. Проводив любимую в Ленинград, перелетал за ней и утром встречал на вокзале с цветами.Они познакомились 3 мая 1938 года на вечеринке у Героя Советского Союза Анатолия Ляпидевского, полюбили друг друга с первого взгляда и поженились через несколько дней после знакомства. Через год его не стало - погиб, осваивая «слепые» полёты вместе с Полиной Осипенко, не увидев своего сына, рожденного после гибели отца.
Симонов - сдержанный, осторожный, живет головой. Хотя по-другому, возможно, и не выжил бы. Он "из бывших", из дворян. По матери из древнего княжеского рода Оболенских, чья родословная - от Рюрика. Хотя сейчас это скорее беда, чем достоинство. Его близкие репрессированы, в Ленинграде арестована, а потом расстреляна любимая тетя со стороны матери, именно за это самое дворянское происхождение, принадлежность к старинному роду князей Оболенских. Поэтому ему надо быть очень осторожным. Он не сомневается в правильности и законности существующего строя, просто он должен в него вписаться. Образование Симонов начнет с ремесленного училища и, только поработав на заводе, поступит в Литературный институт им. Горького. “...я никогда не рисковал сдуру, был очень аккуратен, выдержан и осторожен” — хотя и “не бегал” от реальной опасности (письмо сыну Алексею, 1952 г.). Он строит свою карьеру. Бог ему в помощь, а также целеустремленность, фантастическая работоспособность и, конечно, талант. Уже вторая его публикация - стихотворение "Генерал" замечена. Во-первых, коллегами. Симонову — двадцать три, баллада памяти погибшего в Испании Мате Залки прочитана в конференц-зале на Поварской молодым автором, а потом наизусть и самим Александром Фадеевым, Симонов принят в Союз писателей. А, во-вторых, и это самое главное - читателями. Он чувствует общее настроение - романтику приближающихся испытаний.
Серова не выстраивает карьеру, для этого она слишком стихийна. Но дело свое любит. И карьера выстраивается сама собой. На сцену она впервые выходит в 9 лет в Студии Малого театра на Сретенке в спектакле «Настанет время» по пьесе Ромена Роллана вместе с матерью. Героиню, вдову бурского генерала Дебору де Вит, играет Клавдия Половикова, а ее сына Давида – маленькая Валя. Чтобы пораньше поступить в театральный техникум легко прибавляет себе два недостающих года. Уже после первого курса её приглашают работать в ТРАМ – Театр рабочей молодежи. И сразу первый успех - роль Любовь Гордеевны в «Бедность не порок» Островского. В 17 лет зовет на съемки маститый Абраам Роом. Она играет в фильме "Строгий юноша". Картину кладут на полку, но уже по этому эпизоду ясно актриса какого масштаба пришла в кино.
Сочетение редкой органики, красоты, женственности, ума, юмора и некоторой стервозности. "Девушка с характером" - это про неё. Этот фильм и принесет ей славу и всенародную любовь. "Жди меня" и "Сердца четырех" будут позже.
Симонов ждет. Любит, страдает и ждет.
Плюшевые волки,
Зайцы, погремушки.
Детям дарят с елки
Детские игрушки.
И, состарясь, дети
До смерти без толку
Все на белом свете
Ищут эту елку.
Где жар-птица в клетке,
Золотые слитки,
Где висит на ветке
Счастье их на нитке.
Только Дед-Мороза
Нету на макушке,
Чтоб в ответ на слезы
Сверху снял игрушки.
Желтые иголки
На пол опадают...
Все я жду, что с елки
Мне тебя подарят.
Я много жил в гостиницах,
Слезал на дальних станциях,
Что впереди раскинется -
Все позади останется.
Я не скучал в провинции,
Довольный переменами,
Все мелкие провинности
Не называл изменами.
Искал хотя б прохожую,
Далекую, неверную,
Хоть на тебя похожую...
Такой и нет, наверное,
Такой, что вдруг приснится мне;
То серые, то синие
Глаза твои с ресницами
В ноябрьском первом инее.
Лицо твое усталое,
Несхожее с портретами,
С мороза губы талые,
От снега мной согретые,
И твой лениво брошенный
Взгляд, означавший искони:
Не я тобою прошенный,
Не я тобою исканный,
Я только так, обласканный,
За то, что в ночь с порошею,
За то, что в холод сказкою
Согрел тебя хорошею.
И веришь ли, что странною
Мечтой себя тревожу я:
И ты не та, желанная,
А только так, похожая.
Когда со мной страданьем
Поделятся друзья,
Их лишним состраданьем
Не обижаю я.
Я их лечу разлукой
И переменой мест,
Лечу дорожной скукой
И сватовством невест.
Учу, как чай в жестянке
Запаривать в пути,
Как вдруг на полустанке
Красавицу найти,
Чтоб не скучать по году
О той, что всех милей,
Как разложить колоду
Из дам и королей,
И назло той, упрямой,
Наоборот, не в масть,
Найдя в колоде даму,
У короля украсть.
Но всю свою науку
Я б продал за совет,
Как самому мне руку
Не дать тебе в ответ,
Без губ твоих, без взгляда
Как выжить мне полдня,
Пока хоть раз пощады
Запросишь у меня.
1941, май
Грянувшая война многое меняет в отношениях людей. Симонов уезжает на фронт в качестве военного корреспондента, Серова впервые говорит ему "люблю".
Ты говорила мне "люблю",
Но это по ночам, сквозь зубы.
А утром горькое "терплю"
Едва удерживали губы.
Я верил по ночам губам,
Рукам лукавым и горячим,
Но я не верил по ночам
Твоим ночным словам незрячим.
Я знал тебя, ты не лгала,
Ты полюбить меня хотела,
Ты только ночью лгать могла,
Когда душою правит тело.
По утром, в трезвый час, когда
Душа опять сильна, как прежде,
Ты хоть бы раз сказала "да"
Мне, ожидавшему в надежде.
И вдруг война, отъезд, перрон,
Где и обняться-то нет места,
И дачный клязьминский вагон,
В котором ехать мне до Бреста.
Вдруг вечер без надежд на ночь,
На счастье, на тепло постели.
Как крик: ничем нельзя помочь! -
Вкус поцелуя на шинели.
Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,
Не спутал с прежними словами,
Ты вдруг сказала мне "люблю"
Почти спокойными губами.
Такой я раньше не видал
Тебя, до этих слов разлуки:
Люблю, люблю... ночной вокзал,
Холодные от горя руки.
1941
“Всю войну он жил на диво напряженно и насыщенно, в порыве неиссякающего упоения жизнью со всеми ее опасностями, угрозами, радостями, — вспоминает Алигер. — Писал со всех самых горячих фронтов, часто возникал в Москве, “отписывался” и снова уезжал
В Москве проводил иногда несколько дней, иногда несколько часов, умудряясь неизменно, как на празднике, погулять с друзьями. Наверно, все, кому случится вспоминать о нем, будут говорить о его фантастической работоспособности, а меня поражало не это его бесспорное свойство, а то, что он, при своей невероятной трудоспособности, умел решительно ни от чего не отказываться. Ни от какой радости, ни от какого праздника. И то сказать, если посмотреть со стороны, честное слово, могло показаться, что на свете существует несколько Константинов Симоновых: один шлет корреспонденции с самых жарких точек войны, другой — потоком пишет лирические стихи, третий — ставит пьесу на сцене московского театра, четвертый — публикует в толстом журнале повесть и, наконец, пятый, пожалуй самый заметный, — лихо гуляет с друзьями в ресторане “Арагви”.
Его несла по жизни любовь, безответная, горькая и все равно счастливая.
Я очень тоскую,
Я б выискать рад
Другую такую,
Чем ехать назад.
Но где же мне руки
Такие же взять,
Чтоб так же в разлуке
Без них тосковать?
Где с тою же злостью
Найти мне глаза,
Чтоб редкою гостьей
Была в них слеза?
Чтоб так же смеялся
И пел ее рот,
Чтоб век я боялся,
Что вновь не придет.
Где взять мне такую,
Чтоб все ей простить,
Чтоб жить с ней, рискуя
Недолго прожить?
Чтоб с каждым рассветом,
Вставая без сна,
Таким же отпетым
Бывать, как она.
Чтоб, встретясь с ней взглядом
В бессонной тиши,
Любить в ней две рядом
Живущих души.
Не знать, что стрясется
С утра дотемна,
Какой обернется
Душою она.
Я, с нею измучась,
Не зная, как жить,
Хотел свою участь
С другой облегчить.
Но чтобы другою
Ее заменить,
Вновь точно такою
Должна она быть;
А злой и бесценной,
Проклятой, - такой
Нет в целой вселенной
Второй под рукой.
1941
В реальной истории любви Симонова и Серовой - как бы два сюжета (и они вполне прослеживаются по симоновским стихам). Один - событийный: там активное начало принадлежит Симонову. Он настаивает, ухаживает, добивается, а она лишь поддается или не поддается, отвечает или не отвечает. Другой сюжет - внутренний, собственно история любви. И здесь, как ни странно, с самого начала Валентина была ведущей, а Симонов - ведомым. Она задавала тон, он тянулся за ней. Она была с избытком наделена природой женским интуитивным умением быть любимой: чем больше даешь, тем крепче привязываешь, - и он учился у нее отдавать без оглядки, щедро, не требуя гарантий, не торгуясь, не считаясь.
Страсть? Да, конечно. Но опять-таки вопреки расхожим представлениям, не только ночь и постель связывали этих двоих. Страсть, как жажда, проходит после утоления. Просто красивая, просто сексапильная женщина вряд ли стала бы единственной для такого человека, как Константин Симонов. Он именно любил в ней <две рядом живущих души>. Тело она отдавала с легкостью, душа же принадлежала только ей. А ему хотелось завоевать ее душу.
Отрывок из статьи Т. Кравченко.
Накатывало отчаяние, но оно давало силы писать стихи. Стихи сложились в сборник. "С тобой и без тебя". Впервые, наверное, за всю историю советской поэзии, появился сборник, цикл любовной лирики. Главный Цензор страны, прочитав, усмехнулся в усы, уронил с грузинским акцентом: "Такое нэльзя печатать, слышком аткровэнно. Надо издать всего две книжки - для него и для неё". Но книг издали больше, и они моментально разошлись." Сборник стихов вышел с посвящением - «Валентине Васильевне Серовой». Поэже, когда с Серовой случится беда, её буквально затянет в трясину алкоголизма, они разведутся, и Симонов захочет порвать все, связующие их ниточки, он уберет это посвящение. И только перед знаменитым "Жди меня" оставит две буквы - В. С.
В.С.
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло. -
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
1941
“Жди меня” было написано глубокой осенью 41-го на втором этаже дачи Льва Кассиля в Переделкине. Как вспоминала их дочь:"Печатать стихотворение он сначала не собирался, считал его слишком личным и читал только самым близким. Но его переписывали от руки, и когда один из друзей сказал, что «Жди меня» — его главное лекарство от тоски по жене, Симонов сдался и решил отдать его в печать. В декабре того же 1941 года «Жди меня» опубликовала «Правда», а в 1943-м на экраны вышел одноименный фильм, где мама сыграла главную роль." В армии газеты газеты со стихотворением зачитывались до дыр, солдаты заклинали их дождаться, а Симонов умолял просто начать ждать именно его.
Мне хочется назвать тебя женой
За то, что так другие не назвали,
Что в старый дом мой, сломанный войной,
Ты снова гостьей явишься едва ли.
За то, что я желал тебе и зла,
За то, что редко ты меня жалела,
За то, что, просьб не ждя моих, пришла
Ко мне в ту ночь, когда сама хотела.
Мне хочется назвать тебя женой
Не для того, чтоб всем сказать об этом,
Не потому, что ты давно со мной,
По всем досужим сплетням и приметам.
Твоей я не тщеславлюсь красотой,
Ни громким именем, что ты носила,
С меня довольно нежной, тайной, той,
Что в дом ко мне неслышно приходила.
Сравнятся в славе смертью имена,
И красота, как станция, минует,
И, постарев, владелица одна
Себя к своим портретам приревнует.
Мне хочется назвать тебя женой
За то, что бесконечны дни разлуки,
Что слишком многим, кто сейчас со мной,
Должны глаза закрыть чужие руки.
За то, что ты правдивою была,
Любить мне не давала обещанья
И в первый раз, что любишь, - солгала
В последний час солдатского прощанья.
Кем стала ты? Моей или чужой?
Отсюда сердцем мне не дотянуться
Прости, что я зову тебя женой
По праву тех, кто может не вернуться.
1941
Но этого она ему обещать не могла. Слишком непокорным было её сердце, и приказывать ему она не могла. Не умела. Так было и тогда, когда актриса встретила Генерала.
Серова познакомилась с Константином Рокоссовским в госпитале, где он лежал после ранения, а она выступала с шефскими концертами. Вспыхнувший роман не имел продолжения. Их развели обстоятельства. Это было в 1943 году.
В том же году Серова согласилась стать женой Симонова и они
поженились летом.
Всю войну ездили на фронт, иногда вместе, чаще порознь, он как военкор, она - в составе концертных бригад.
После войны в 1950 в Переделкине, у них родилась дочка Маша.
Малышка темноглазая, смуглая, похожа на Симонова. "Я родила Маргариту Алигер", - шутила Серова.
В это время у них было все: слава, известность, много работы, большой гостеприимный дом, даже трофейный "Виллис". Не было, наверное, только одного - счастья. А в доме, где нет счастья, рано или поздно поселяется несчастье. Как и многие жизненные истории, любовь Симонова и Серовой не имела счастливого конца. Они прожили вместе четырнадцать лет. «Люди прожили вместе четырнадцать лет. Половину этого времени мы прожили часто трудно, но приемлемо для человеческой жизни. Потом ты стала пить… Я постарел за эти годы на много лет и устал, кажется, на всю жизнь вперед…» В1957 они развелись.
Как говорят, тебя я разлюбил,
И с этим спорить скучно и не надо.
Я у тебя пощады не просил,
Не буду и у них просить пощады.
Пускай доводят дело до конца
По всем статьям, не пожалев усердья,
Пусть судят наши грешные сердца,
Имея сами только так - предсердья.
После развода Серова прожила 18 лет. Это были очень тяжелые для неё годы. Она боролась, как могла, за себя, за жизнь, за профессию, за дочь. И проигрывала борьбу по всем фронтам. Ей не хватало сил, а помощи ждать было неоткуда. В 1975 году в возрасте 57 лет Валентина Серова умерла. Похороны были скромными. Из родных присутствовала мать, Клавдия Половикова, с которой у Серовой отношения в последнее время совершенно раздладились. Недолго постояла у гроба. Так получилось, что эта смерть взволновала больше людей чужих. Побывавшая на похоронах актриса Л. Пашкова оставила об этом горькие воспоминания:
"Поглядела на умершую, и сердце сжалось от боли. Неужто это все, что осталось от самой женственной актрисы нашего театра и кино? Ком застрял в горле. Вынести это долго не могла. Положила цветы и ушла из театра. Часа три ходила по Москве и плакала..."
Симонов, лечившийся в Кисловодске, на похороны не приехал. Прислал огромный роскошный букет. Он продолжал выстраивать свою судьбу, в которой Серовой давно уже не было места. Во всяком случае в том "внешнем, событийном ряду". По-прежнему много работал, публиковал солдатские мемуары, писал. Но таких исповедальных стихов, рвущихся из сердца, уже не было больше никогда.
В 1979 году, за месяц до смерти, Симонов попросит дочь принести остатки серовского архива. Перечитает свои письма к Серовой и скажет дочери: "Я думал, что все ушло. И вдруг все вернулось ко мне, я все пережил заново, словно это происходит сейчас…" Он, действительно, "приговорил себя к ней", как оказалось, пожизненно.
Следующая запись: Р. Все мы — Хорошие люди... Но не во Всем... Не всегда... И не со Всеми...
Лучшие публикации