
Читали книжку «Пять языков любви»? Ну может, хотя бы слышали? Интересная.
Там рассказывается, что все мы по-разному выражаем свою любовь и по-разному ее отдаём: кто-то словами поддержки, кто-то прикосновениями, кто-то временем, проведённым вместе, подарками, заботой.
Я открыла шестой язык любви. Это еда. И выдайте мне премию за находку, за вклад в психологическую науку.
Не знаю, как там на западе, а у нас еда - самый мощный язык, на котором разговаривает любовь. Чаще любовь женская. А уж если быть честными, то обычно материнская. Упакованная в боксы и контейнеры ласка, завернутая в фольгу забота, подогретые в духовке чувства.
Вот девушка в постродовой депрессии спасается едой свекрови. Бульончиком в баночке, котлетками, ещё тёплыми с дороги, ежедневным газопроводом домашнего компота. Рассказывает, что больше ничего и нужно было, ее поддержали на все сто. Совпали невестка со свекровью языками, нашли точку соприкосновения где-то в недрах оливье.
Помню, как сама вздрогнула, когда мужу диагностировали язву. Вздрогнула скорее радостно, еще не понимая почему. Изучила стол номер два, распечатала рецепты ленивых вареников и десять вариантов овсянки. Каждый день выдавала с собой на работу упаковку кефира и ровно в 16 делала контрольный в голову – выпил ли.
Однажды залезла в багажник его машины и обнаружила штук десять невскрытых и разбухших на жаре упаковок кефира. Онемела от отчаяния и судорожно начала вспоминать адрес загса, где оформляют развод по срочному тарифу. Потому что это не кефир испортился за ненадобностью, а всё моё отношение скисло и просрочилось.
Муж потупил глаза и объяснил, что ему такая любовь непонятна и больше бесит, чем радует. Что язва на нервной почве растет скорее, чем заживает от правильного питания. И что нам придется искать другие языки для общения. Этот иностранный и вообще иероглифами.
Еще одна знакомая, совсем девчонка отфыркивается, как гнедой конь, каждый раз, когда мама звонит из родного ПГТ и интересуется, что дочунька ела на ужин. Рукколу зовет одуванчиком, а тартар тыр-тыром. Передает через проводницу банки малосольных огурцов и лохматую молодую картошку с огорода. И фыркает девочка не потому что плохая, неблагодарная, а потому что огурцы в банке – это про родительскую опеку, из-под которой только-только выпорхнула. Потому что сейчас руккола и тар-тар.
Вот пройдут годы, сотрутся каблуки от столичной плитки, вчерашний мальчик-коллега вдруг окажется мужем и однажды утром начнется токсикоз. И вот тогда эта девочка снова вспомнит, что мама ее любит. Что забота живет внутри огуречной мякоти, кислит, горчит, но даёт насытиться.
Мы все говорим разным тоном и разным лексиконом, с разными людьми и в разное время. И еще иногда мы говорим не словами и даже не прикосновениями. Иногда мы разговариваем котлетами. Особенно женщины. И чаще всего, мамы.
Лёля Тарасевич
Там рассказывается, что все мы по-разному выражаем свою любовь и по-разному ее отдаём: кто-то словами поддержки, кто-то прикосновениями, кто-то временем, проведённым вместе, подарками, заботой.
Я открыла шестой язык любви. Это еда. И выдайте мне премию за находку, за вклад в психологическую науку.
Не знаю, как там на западе, а у нас еда - самый мощный язык, на котором разговаривает любовь. Чаще любовь женская. А уж если быть честными, то обычно материнская. Упакованная в боксы и контейнеры ласка, завернутая в фольгу забота, подогретые в духовке чувства.
Вот девушка в постродовой депрессии спасается едой свекрови. Бульончиком в баночке, котлетками, ещё тёплыми с дороги, ежедневным газопроводом домашнего компота. Рассказывает, что больше ничего и нужно было, ее поддержали на все сто. Совпали невестка со свекровью языками, нашли точку соприкосновения где-то в недрах оливье.
Помню, как сама вздрогнула, когда мужу диагностировали язву. Вздрогнула скорее радостно, еще не понимая почему. Изучила стол номер два, распечатала рецепты ленивых вареников и десять вариантов овсянки. Каждый день выдавала с собой на работу упаковку кефира и ровно в 16 делала контрольный в голову – выпил ли.
Однажды залезла в багажник его машины и обнаружила штук десять невскрытых и разбухших на жаре упаковок кефира. Онемела от отчаяния и судорожно начала вспоминать адрес загса, где оформляют развод по срочному тарифу. Потому что это не кефир испортился за ненадобностью, а всё моё отношение скисло и просрочилось.
Муж потупил глаза и объяснил, что ему такая любовь непонятна и больше бесит, чем радует. Что язва на нервной почве растет скорее, чем заживает от правильного питания. И что нам придется искать другие языки для общения. Этот иностранный и вообще иероглифами.
Еще одна знакомая, совсем девчонка отфыркивается, как гнедой конь, каждый раз, когда мама звонит из родного ПГТ и интересуется, что дочунька ела на ужин. Рукколу зовет одуванчиком, а тартар тыр-тыром. Передает через проводницу банки малосольных огурцов и лохматую молодую картошку с огорода. И фыркает девочка не потому что плохая, неблагодарная, а потому что огурцы в банке – это про родительскую опеку, из-под которой только-только выпорхнула. Потому что сейчас руккола и тар-тар.
Вот пройдут годы, сотрутся каблуки от столичной плитки, вчерашний мальчик-коллега вдруг окажется мужем и однажды утром начнется токсикоз. И вот тогда эта девочка снова вспомнит, что мама ее любит. Что забота живет внутри огуречной мякоти, кислит, горчит, но даёт насытиться.
Мы все говорим разным тоном и разным лексиконом, с разными людьми и в разное время. И еще иногда мы говорим не словами и даже не прикосновениями. Иногда мы разговариваем котлетами. Особенно женщины. И чаще всего, мамы.
Лёля Тарасевич

Следующая запись: Интересно, а у вас так бывает?))
Лучшие публикации