– Отдайте деньги! Мне мама их на хлеб дала! – услышали мы детский крик.
Мы втроем проследили за источником крика. Невик, Тося и я стояли у ларьков. На улице моросило. Желтые круги от фонарей и тусклые витрины освещали вечернюю улицу и наши лица. За этими островками света приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть, что творится в темноте. На фоне завлекающих огней соседнего магазина, мы увидели силуэты. Два повыше и один маленький. Маленький уже просто плелся, выкрикивая в спину двум уходящим от него теням. Тося, не долго думая, кинулся к двум фигурам, за ним бросился Невик. Я успел разглядеть, как фигуры обернулись на приближающийся топот и кинулись в разные стороны. Погоня не заняла долгое время. Один из убегавших был поспортивнее и скрылся в темной арке жилого дома – а там уже бесполезно. Дворы не освещаются…можно просто затаиться и тебя не увидят и не найдут, только менты с большими лампами (может вертолетными) установленными на машины, могут прочесывать дворы спальников и то, не торопятся это проворачивать реагируя на каждый крик.
Первый скрылся, а вот второго Тося держал за куртку в тот момент, когда я подошел к ним. Невик вернулся от арки и безнадежно махнул рукой. Плача в стороне от нас стоял тот, которого ограбили. Невик позвал его ближе:
– Малый, иди сюда.
Малый подошел, все еще подвывая и прикрывая глаза руками, растирал слезы по лицу.
Невик достал мобильный телефон и включив подсветку направил синеватый свет в лицо того, которого держал Тося. Это оказался подросток не больше пятнадцати лет. Он испуганно переводил глаза с одного силуэта на другой. Он крутился, елозил ногами по грязи, пытаясь то ли лечь на землю (может рассчитывал на принцип – лежачего не бьют), то ли так выглядели его потуги вырваться.
– Этот?! – грозно спросил Невик, не поворачиваясь к Мелкому, но обращаясь к нему.
– Д-да, – задыхаясь от слез, проговорил Мелкий.
Тося рывком поставил на ноги, сползающего грабителя и проговорил, цедя слова:
– Деньги давай.
– У меня нет. Их второй забрал. Этот Малый был должен, – лепетал испуганным, срывающимся голосом грабитель.
Невик повернулся к Малому и спросил:
– Ты им должен был?
– Нет!, - выпалил Малый, даже чересчур быстро, - Они просто в школе подходили и говорили, что я им должен за то, что хожу по их этажу…
– Можешь не продолжать, - перебил его Невик, поворачиваясь к грабителю.
– Тося держи его покрепче, я посмотрю в карманах, - обратился он к Тосе и протянул руки в направлении грабителя. Тот рванулся, но крепыш Тося продолжал удерживать его на месте.
Невик осмотрел карманы, в одном оказались деньги.
– Сколько они взяли? - спросил Невик, снова обращаясь к Малому.
– Две…
Невик отсчитал две тысячи и протянул Малому:
– На. Не реви, иди за своим хлебом.
Махнув Малому рукой в сторону магазина, Невик уже смотрел на грабителя. Оставшиеся деньги он сунул грабителю в оттопыренный карман куртки.
Никто из нас не был каким – то, скажем, борцом за справедливость. Хотя и не каждый день можно натолкнуться на ситуацию, в которой от тебя требуются определенная сила воли, чтобы не пройти и вмешаться. Не думаю, что возраст детей играл в этой ситуации какую – либо роль. Хотя нет, играл. Именно то, что это были дети – казалось хуже всего. Если дети, доходили до правила запугивания и применения силы, то почему их должны жалеть, или списывать им их поступки?
Невик ударил четыре раза. Первым ударом он выбил дух из солнечного сплетения. Тося завел руки парня за спину, отчего грудная клетка открылась под прямой удар: ни увернуться, ни напрячь мышцы. Прямой удар – от которого некоторое время не можешь вдохнуть, только выдыхаешь. Страх от того, что воздух только выходит из тебя…заставляет не думать ни о чем, кроме желания вдохнуть. После удара Тося разжал руки, и грабитель упал на землю, скрючившись в позу зародыша – держать смысла не было, он не сможет убежать, еще долгое время. Второй удар Невик нанес ногой в лицо. Следует учесть, что в свободное, от обучения время, Невик фанатеет за «Динамо – Минск», а в эти времена у фанатов, как и скинов, наступила мода на армейские ботинки. Глухой удар прессованной кожи о череп, слышался как – то неестественно. Два последних удара были из расчета попасть в живот. Достигли они цели, или лежащий на земле, стонал от боли предыдущих ударов…не знаю.
Пока Невик проводил такую нехитрую экзекуцию, я отмечал для себя, что проходящие мимо люди, замечают то, что происходит…хм…и проходят мимо. Ускоряя шаги, торопясь не видеть и не слышать. О помощи речь не идет. Ведь мы могли бы точно так же избивать его и не «по делу», а тоже грабя его скудные сбережения. Мы не были ни лучше ни хуже. Само, то обстоятельство, что мы заступились за Мелкого, не делало нас совестливыми героями. По сути никто больше не был героем в сегодняшнем мире. Отвечая на грабеж грабежом…хм, кто знает – правду сказал Мелкий, или обелил себя перед лицом опасности. А может просто увидел в подоспевших «героях» возможность «расплаты» над теми, кто по совести хотели наказать его. Цепочка из таких мыслей вертелась у меня в голове, и думая в таких масштабах одной судьбы, одного случая с кучей возможных вариантов – виделся совсем иной выход. Может и правы те, кто проходит мимо? У каждого своя судьба и свои проблемы на пути. Вмешиваться, решая их – было бы нечестное вторжение в чужую жизнь. Даже если невмешательство ведет к смерти? Наверное, да.
Оставив парня лежать в грязи, на защищенном от света клочке земли, мы вернулись к ларькам. Мы – обычное бычье. Переминаемся с ноги на ногу у источника дешевой еды. Без дела. Пару фраз о тупости грабителей, пустое перемывание костей малолеткам, которые «совсем, звери оборзели – куда мир катиться?» - все это смахивало на старое поколение моих бабушек и дедушек, которые так же и почти теми же фразами сопровождали те или иные мои поступки и поступки, таких как я. Ничего не меняется. И уже, кажется, что ты не выбираешь кем стать: какие качества приобретать, к чему стремиться. Ты станешь, как и все те, кто жил до тебя. Будешь говорить как они, поступать, и разделять мир на цветное и черно – белое по тем же критериям. Хм…тоже мне уличная философия. Круговорот жизни.
Еще около получаса мы терлись на пятаке, выдыхая клубами пар в столп света, и топча свои тени. В какой – то момент я внутренним «шестым чувством» ощутил холод внутри себя. Говорят: «очком почувствовал» опасность. Так и получилось, оно (чувство) редко подводило, живущих в наших районах. Оно вырабатывается годами, сплетая свое полотно из зуботычин, пощечин, провокаций, слежек, драк, оскорблений, страха…
– Эти?! – услышали мы мужской голос со стороны ближайшей арки.
Я стоял лицом к арке, потому тени выходящих, я заметил первым. Инстинкт. Отличная вещь, если он есть и работает, как часы – предупреждая работу мозга на доли секунды и имея в своем распоряжении все резервы тела, накачанные адреналином. Мне иногда кажется, что адреналин копится внутри меня в маленький граненый стакан, и когда нужно – разливается по телу, как лужа по столу, мгновенно впитываясь в ткани и наполняя их силой, быстротой, прытью. Инстинкт…именно он сработал у меня, в момент мгновенного понимания проблемы: «нам идут мстить за отпущенного грабителя». Я обратил внимание, как сработал инстинкт у Невика и Тоси. Еще не осознавая проблемы, они спокойно (а мне показалось, слишком медленно) повернули головы в сторону арки и вот он момент работы инстинкта. Никаких вам рассуждений, никаких лишних слов…мне даже показалось, что с места мы сорвались одновременно.
Мы разбежались в разные стороны. Не перекрикиваясь и не сговариваясь. Каждый спасал себя сам. Не было даже мысли о том, что с нами хотели поговорить. На улицах не разговаривают, а если разговаривают, то все равно все сведется к драке. Я отбежал на несколько метров и оглянулся. За мной никто не гнался. Я пошарил взглядом вокруг и на фоне дорожных фонарей увидел три тени. Двое гнались за одним. По силуэту одежды, в убегающем я узнал Невика. «Значит, они его травят», подумал я. Убегающий, бежал не оглядываясь, догоняющие приближались, настигая его. Тени почти соприкасались ногами. В какой – то момент ноги пересеклись…и первая тень летит несколько метров вперед, прокатившись по асфальту. Догоняющие что – то кричали, один склонился над Невиком (теперь я был уверен, что это был именно он) и взял его за грудки, потом с размаху ударил в голову. Откинувшись назад и ударившись головой об асфальт тротуара, Невик прижал руки к лицу и перекатился в сторону, пряча живот и пах.
На улице нет честности, оттого нет чести. Все высокопарные слова о доблести и неустрашимости, если и были когда – то в сердцах парней, то их давно стер обычный страх. Страх появился от понимания: если их больше и они сильнее – почему я должен остаться на этом месте теряя жизнь. Замкнутые пространства: вонючих подъездов девятиэтажек, школьных туалетов с отколотыми плитками по стенам, тупичков образованных брошенными машинами и мусорными баками – все это было полем боя для каждого человека. Нужно было только уметь пользоваться им. Отец в детстве учил меня простому принципу: не бери чужого и не давай свое. Жизнь и здоровье – это мое. Почему я должен его отдавать кому – то в размен на свои убеждения? Или разменивать их в угоду чьих – то желаний? Были еще слова от отца мне: есть две категории людей. С одними можно и нужно говорить. Они станут слушать и будут прислушиваться к твоим словам. Вы найдете компромисс и решите проблему не покалечив друг друга. И ты и они заинтересованы в таком решении конфликта. Но есть люди, с которыми, как бы ты не говорил, как бы не пытался донести рациональное зерно истины и ненасильственного метода решения проблемы – они не станут слушать тебя. В них кипит злоба, алчность, месть…что угодно, в зависимости от выбранного момента. Их глаза застланы чувствами и эмоциями, без дальнейшего анализа и понимания, что силой ничего не исправить. С такими людьми поступать стоит по одному принципу, основанному на их стереотипе поведения. Словно бы «разговаривать на их языке силы» - их нужно сперва, бить. И лишь потом они начинают прислушиваться.
Все эти мысли роились в моей голове, пока я шел, стараясь не шуметь к людям избивающим Невика. «Есть две категории…» - щелкнуло «перо» у меня в правой руке. «Есть две категории людей…» - я уже не прячусь в темноте и вижу поворачивающееся ко мне, искаженное злобой лицо «заступника». «Есть две категории людей…» - он еще в эйфории своей победы и увидев меня рассчитывает разделаться и со мной. «Есть две категории людей…» - в полутьме сложно уловить молниеносное движение руки с ножом. Один удар в область живота. Я слышу возню со стороны второго, также я слышу голос Тоси. Я не думаю: откуда он взялся и что делает. Я помогаю встать Невику и уволакиваю подальше от места трагедии.
Можно рассуждать о возмездии, можно говорить о каре. Невик стал карой для грабителя, а потом сам терпел от людей, заступающихся за того же грабителя. Кто сильней? Когда кончится цепочка мести? Без разбирательств и оценки поступков. Кто сможет правильно рассудить?
Мы втроем проследили за источником крика. Невик, Тося и я стояли у ларьков. На улице моросило. Желтые круги от фонарей и тусклые витрины освещали вечернюю улицу и наши лица. За этими островками света приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть, что творится в темноте. На фоне завлекающих огней соседнего магазина, мы увидели силуэты. Два повыше и один маленький. Маленький уже просто плелся, выкрикивая в спину двум уходящим от него теням. Тося, не долго думая, кинулся к двум фигурам, за ним бросился Невик. Я успел разглядеть, как фигуры обернулись на приближающийся топот и кинулись в разные стороны. Погоня не заняла долгое время. Один из убегавших был поспортивнее и скрылся в темной арке жилого дома – а там уже бесполезно. Дворы не освещаются…можно просто затаиться и тебя не увидят и не найдут, только менты с большими лампами (может вертолетными) установленными на машины, могут прочесывать дворы спальников и то, не торопятся это проворачивать реагируя на каждый крик.
Первый скрылся, а вот второго Тося держал за куртку в тот момент, когда я подошел к ним. Невик вернулся от арки и безнадежно махнул рукой. Плача в стороне от нас стоял тот, которого ограбили. Невик позвал его ближе:
– Малый, иди сюда.
Малый подошел, все еще подвывая и прикрывая глаза руками, растирал слезы по лицу.
Невик достал мобильный телефон и включив подсветку направил синеватый свет в лицо того, которого держал Тося. Это оказался подросток не больше пятнадцати лет. Он испуганно переводил глаза с одного силуэта на другой. Он крутился, елозил ногами по грязи, пытаясь то ли лечь на землю (может рассчитывал на принцип – лежачего не бьют), то ли так выглядели его потуги вырваться.
– Этот?! – грозно спросил Невик, не поворачиваясь к Мелкому, но обращаясь к нему.
– Д-да, – задыхаясь от слез, проговорил Мелкий.
Тося рывком поставил на ноги, сползающего грабителя и проговорил, цедя слова:
– Деньги давай.
– У меня нет. Их второй забрал. Этот Малый был должен, – лепетал испуганным, срывающимся голосом грабитель.
Невик повернулся к Малому и спросил:
– Ты им должен был?
– Нет!, - выпалил Малый, даже чересчур быстро, - Они просто в школе подходили и говорили, что я им должен за то, что хожу по их этажу…
– Можешь не продолжать, - перебил его Невик, поворачиваясь к грабителю.
– Тося держи его покрепче, я посмотрю в карманах, - обратился он к Тосе и протянул руки в направлении грабителя. Тот рванулся, но крепыш Тося продолжал удерживать его на месте.
Невик осмотрел карманы, в одном оказались деньги.
– Сколько они взяли? - спросил Невик, снова обращаясь к Малому.
– Две…
Невик отсчитал две тысячи и протянул Малому:
– На. Не реви, иди за своим хлебом.
Махнув Малому рукой в сторону магазина, Невик уже смотрел на грабителя. Оставшиеся деньги он сунул грабителю в оттопыренный карман куртки.
Никто из нас не был каким – то, скажем, борцом за справедливость. Хотя и не каждый день можно натолкнуться на ситуацию, в которой от тебя требуются определенная сила воли, чтобы не пройти и вмешаться. Не думаю, что возраст детей играл в этой ситуации какую – либо роль. Хотя нет, играл. Именно то, что это были дети – казалось хуже всего. Если дети, доходили до правила запугивания и применения силы, то почему их должны жалеть, или списывать им их поступки?
Невик ударил четыре раза. Первым ударом он выбил дух из солнечного сплетения. Тося завел руки парня за спину, отчего грудная клетка открылась под прямой удар: ни увернуться, ни напрячь мышцы. Прямой удар – от которого некоторое время не можешь вдохнуть, только выдыхаешь. Страх от того, что воздух только выходит из тебя…заставляет не думать ни о чем, кроме желания вдохнуть. После удара Тося разжал руки, и грабитель упал на землю, скрючившись в позу зародыша – держать смысла не было, он не сможет убежать, еще долгое время. Второй удар Невик нанес ногой в лицо. Следует учесть, что в свободное, от обучения время, Невик фанатеет за «Динамо – Минск», а в эти времена у фанатов, как и скинов, наступила мода на армейские ботинки. Глухой удар прессованной кожи о череп, слышался как – то неестественно. Два последних удара были из расчета попасть в живот. Достигли они цели, или лежащий на земле, стонал от боли предыдущих ударов…не знаю.
Пока Невик проводил такую нехитрую экзекуцию, я отмечал для себя, что проходящие мимо люди, замечают то, что происходит…хм…и проходят мимо. Ускоряя шаги, торопясь не видеть и не слышать. О помощи речь не идет. Ведь мы могли бы точно так же избивать его и не «по делу», а тоже грабя его скудные сбережения. Мы не были ни лучше ни хуже. Само, то обстоятельство, что мы заступились за Мелкого, не делало нас совестливыми героями. По сути никто больше не был героем в сегодняшнем мире. Отвечая на грабеж грабежом…хм, кто знает – правду сказал Мелкий, или обелил себя перед лицом опасности. А может просто увидел в подоспевших «героях» возможность «расплаты» над теми, кто по совести хотели наказать его. Цепочка из таких мыслей вертелась у меня в голове, и думая в таких масштабах одной судьбы, одного случая с кучей возможных вариантов – виделся совсем иной выход. Может и правы те, кто проходит мимо? У каждого своя судьба и свои проблемы на пути. Вмешиваться, решая их – было бы нечестное вторжение в чужую жизнь. Даже если невмешательство ведет к смерти? Наверное, да.
Оставив парня лежать в грязи, на защищенном от света клочке земли, мы вернулись к ларькам. Мы – обычное бычье. Переминаемся с ноги на ногу у источника дешевой еды. Без дела. Пару фраз о тупости грабителей, пустое перемывание костей малолеткам, которые «совсем, звери оборзели – куда мир катиться?» - все это смахивало на старое поколение моих бабушек и дедушек, которые так же и почти теми же фразами сопровождали те или иные мои поступки и поступки, таких как я. Ничего не меняется. И уже, кажется, что ты не выбираешь кем стать: какие качества приобретать, к чему стремиться. Ты станешь, как и все те, кто жил до тебя. Будешь говорить как они, поступать, и разделять мир на цветное и черно – белое по тем же критериям. Хм…тоже мне уличная философия. Круговорот жизни.
Еще около получаса мы терлись на пятаке, выдыхая клубами пар в столп света, и топча свои тени. В какой – то момент я внутренним «шестым чувством» ощутил холод внутри себя. Говорят: «очком почувствовал» опасность. Так и получилось, оно (чувство) редко подводило, живущих в наших районах. Оно вырабатывается годами, сплетая свое полотно из зуботычин, пощечин, провокаций, слежек, драк, оскорблений, страха…
– Эти?! – услышали мы мужской голос со стороны ближайшей арки.
Я стоял лицом к арке, потому тени выходящих, я заметил первым. Инстинкт. Отличная вещь, если он есть и работает, как часы – предупреждая работу мозга на доли секунды и имея в своем распоряжении все резервы тела, накачанные адреналином. Мне иногда кажется, что адреналин копится внутри меня в маленький граненый стакан, и когда нужно – разливается по телу, как лужа по столу, мгновенно впитываясь в ткани и наполняя их силой, быстротой, прытью. Инстинкт…именно он сработал у меня, в момент мгновенного понимания проблемы: «нам идут мстить за отпущенного грабителя». Я обратил внимание, как сработал инстинкт у Невика и Тоси. Еще не осознавая проблемы, они спокойно (а мне показалось, слишком медленно) повернули головы в сторону арки и вот он момент работы инстинкта. Никаких вам рассуждений, никаких лишних слов…мне даже показалось, что с места мы сорвались одновременно.
Мы разбежались в разные стороны. Не перекрикиваясь и не сговариваясь. Каждый спасал себя сам. Не было даже мысли о том, что с нами хотели поговорить. На улицах не разговаривают, а если разговаривают, то все равно все сведется к драке. Я отбежал на несколько метров и оглянулся. За мной никто не гнался. Я пошарил взглядом вокруг и на фоне дорожных фонарей увидел три тени. Двое гнались за одним. По силуэту одежды, в убегающем я узнал Невика. «Значит, они его травят», подумал я. Убегающий, бежал не оглядываясь, догоняющие приближались, настигая его. Тени почти соприкасались ногами. В какой – то момент ноги пересеклись…и первая тень летит несколько метров вперед, прокатившись по асфальту. Догоняющие что – то кричали, один склонился над Невиком (теперь я был уверен, что это был именно он) и взял его за грудки, потом с размаху ударил в голову. Откинувшись назад и ударившись головой об асфальт тротуара, Невик прижал руки к лицу и перекатился в сторону, пряча живот и пах.
На улице нет честности, оттого нет чести. Все высокопарные слова о доблести и неустрашимости, если и были когда – то в сердцах парней, то их давно стер обычный страх. Страх появился от понимания: если их больше и они сильнее – почему я должен остаться на этом месте теряя жизнь. Замкнутые пространства: вонючих подъездов девятиэтажек, школьных туалетов с отколотыми плитками по стенам, тупичков образованных брошенными машинами и мусорными баками – все это было полем боя для каждого человека. Нужно было только уметь пользоваться им. Отец в детстве учил меня простому принципу: не бери чужого и не давай свое. Жизнь и здоровье – это мое. Почему я должен его отдавать кому – то в размен на свои убеждения? Или разменивать их в угоду чьих – то желаний? Были еще слова от отца мне: есть две категории людей. С одними можно и нужно говорить. Они станут слушать и будут прислушиваться к твоим словам. Вы найдете компромисс и решите проблему не покалечив друг друга. И ты и они заинтересованы в таком решении конфликта. Но есть люди, с которыми, как бы ты не говорил, как бы не пытался донести рациональное зерно истины и ненасильственного метода решения проблемы – они не станут слушать тебя. В них кипит злоба, алчность, месть…что угодно, в зависимости от выбранного момента. Их глаза застланы чувствами и эмоциями, без дальнейшего анализа и понимания, что силой ничего не исправить. С такими людьми поступать стоит по одному принципу, основанному на их стереотипе поведения. Словно бы «разговаривать на их языке силы» - их нужно сперва, бить. И лишь потом они начинают прислушиваться.
Все эти мысли роились в моей голове, пока я шел, стараясь не шуметь к людям избивающим Невика. «Есть две категории…» - щелкнуло «перо» у меня в правой руке. «Есть две категории людей…» - я уже не прячусь в темноте и вижу поворачивающееся ко мне, искаженное злобой лицо «заступника». «Есть две категории людей…» - он еще в эйфории своей победы и увидев меня рассчитывает разделаться и со мной. «Есть две категории людей…» - в полутьме сложно уловить молниеносное движение руки с ножом. Один удар в область живота. Я слышу возню со стороны второго, также я слышу голос Тоси. Я не думаю: откуда он взялся и что делает. Я помогаю встать Невику и уволакиваю подальше от места трагедии.
Можно рассуждать о возмездии, можно говорить о каре. Невик стал карой для грабителя, а потом сам терпел от людей, заступающихся за того же грабителя. Кто сильней? Когда кончится цепочка мести? Без разбирательств и оценки поступков. Кто сможет правильно рассудить?
