Выставила дорожную сумку свекрови за дверь, а следом и сама ушла.
– Мариночка, солнышко, что ты сегодня на завтрак сотворила? – Галина Петровна скептически тыкала вилкой в омлет, словно выискивая там нечто отвратительное. – Антоша мой с детства привык к творожникам по утрам, со сметанкой и вареньем… А ты ему что предлагаешь? Какую-то резиновую подошву!
– Антон вчера сам попросил яичницу. Сказал, обожает, когда желток жидкий…
– Ой, что он понимает! – свекровь отодвинула тарелку так, будто я ее отравить хотела. – Мужчины, дорогуша, как малые дети. Что положишь, то и съедят. А потом гастрит, язва… Нет уж, я тут поживу недельку-другую, научу тебя, как за мужем присматривать нужно!
Недельку-другую… Боже мой, да мы только вчера поженились! Белое платье все еще висит на спинке стула в комнате, туфли валяются у входа, куда я их бросила, едва переступив порог. А она уже тут, с чемоданом, с наставлениями, с этой своей привычкой все знать лучше всех.
Антон сидел, погрузившись в телефон. Молчал, как рыба. Тряпка, это я тогда уже подметила, но признаться себе в этом… Ох, как же не желала я себе в этом признаваться! Ведь я его люблю. Пока встречались, он был другим, веселым, отважным, моим защитником… А тут явилась мамочка, и сдулся мой герой. Словно воздушный шарик.
– Антон, – обратилась я к нему, все еще надеясь на лучшее, – скажи маме, что мы сами разберемся. У нас все в порядке…
Он поднял глаза от экрана, глянул на меня, потом на мать. И знаете, что он выдал? Знаете?
– Марин, ну чего ты, право слово… Мама ведь из лучших побуждений. Не преувеличивай.
Не преувеличивай! Вот так просто. Словно я истеричка какая-то, делаю трагедию из ничего.
Галина Петровна самодовольно ухмыльнулась. Уселась поудобнее, поправила свою безупречную прическу, ни одна волосинка не осмеливается выбиться из общего ряда, и перешла в атаку:
– Вот и молодец, мой сыночек. А сейчас, Мариночка, давай-ка я тебе продемонстрирую, как правильно готовить нужно. И заодно побеседуем о порядке в доме. Я тут с утра огляделась, повсюду какие-то журналы раскиданы, стаканы грязные… Что это еще такое? Жена должна создавать комфорт! А у тебя здесь… – она обвела рукой кухню, словно показывая масштаб разрушений. – Просто свинарник!
Я встала, подошла к раковине и взяла со стола её тарелку с недоеденным омлетом.
— Галина, — сказала я ровно. — Выходи замуж за своего сыночка сама. А я — пас.
Она остолбенела. Даже рот приоткрыла. Антон наконец оторвался от телефона.
— Ты что это маме хамишь? — пробурчал он.
— Я не хамлю. Я констатирую. Вы — идеальная семья. Я здесь лишняя. — Я высыпала омлет в мусорное ведро. Звякнула тарелкой.
— Мариша, прекрати дурить! — Антон встал, надулся. Но в глазах у него был не гнев, а паника. Паника мальчишки, застигнутого между двумя властями.
— Я не Мариша. Я — жена. Или должна была ею стать. Но ты уже женат. На ней.
Я вышла из кухни. Пошла в спальню. Достала с антресоли свою старую дорожную сумку. Стала кидать в неё вещи. Не всё подряд. Только своё. Подаренное им — оставляла.
Они стояли в дверях.
— Ты куда это собралась? — выдавила Галина Петровна. — Немедленно прекрати этот цирк!
— Цирк как раз заканчивается, — сказала я, застёгивая молнию. — Вы — главные клоуны.
Я протолкнулась между ними, прошла в прихожую. Надела куртку.
— Марина, подожди! — Антон схватил меня за руку. — Давай обсудим!
— Обсуждай с мамой. Что ты будешь кушать на завтрак.
Я вырвала руку. Открыла дверь. Выставила сумку на площадку.
— И не вздумай возвращаться! — крикнула свекровь мне в спину. — Без тебя прекрасно обойдёмся!
— В этом я не сомневаюсь, — сказала я и захлопнула дверь.
Спускалась по лестнице и ждала, что он выбежит за мной. Просить прощения. Обещать всё исправить.
Но дверь не открылась.
Я вышла на улицу. Светило солнце. В сумке болталась зубная щётка и смена белья. Кошелёк с деньгами и паспортом лежал в кармане куртки. Я достала телефон, вызвала такси.
— Куда едем? — спросил водитель.
Я посмотрела на подъезд. Окно нашей кухни было тёмным. Никто не выглядывал.
— На вокзал, — сказала я.
Машина тронулась. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Не плакала. Наоборот. Впервые за последние три дня я могла дышать полной грудью. Без этого сладкого, удушливого запаха её духов. Без её голоса. Без его молчаливого согласия.
Он позвонил через час. Я сидела в зале ожидания и пила кофе из бумажного стаканчика.
— Марин, вернись. Мы поговорили с мамой. Она согласна уехать.
— Нет, — сказала я.
— Что нет?
— Она не согласна. И ты не хочешь, чтобы она уезжала. Ты хочешь, чтобы всё осталось как есть. Чтобы я вернулась и играла в счастливую семью. Пока она учит меня жизни.
Он помолчал.
— Ну что я могу поделать? Она же мать!
— А я кто? — спросила я. — Жена? Или ещё один ребёнок, которого нужно воспитывать?
Я положила трубку. Выключила телефон.
Билет на ближайшую электричку был до города в ста километрах. Я купила его. Залезла в вагон. Устроилась у окна.
Поезд тронулся. Увозя меня от белого платья на стуле. От грязных стаканов в раковине. От резинового омлета. От двух людей, которые были друг для друга целым миром. И которым я была не нужна.
Я смотрела в окно на убегающие в даль поля. И думала только об одном. Как же тихо бывает, когда наконец перестаёшь кричать в пустоту.
– Мариночка, солнышко, что ты сегодня на завтрак сотворила? – Галина Петровна скептически тыкала вилкой в омлет, словно выискивая там нечто отвратительное. – Антоша мой с детства привык к творожникам по утрам, со сметанкой и вареньем… А ты ему что предлагаешь? Какую-то резиновую подошву!
– Антон вчера сам попросил яичницу. Сказал, обожает, когда желток жидкий…
– Ой, что он понимает! – свекровь отодвинула тарелку так, будто я ее отравить хотела. – Мужчины, дорогуша, как малые дети. Что положишь, то и съедят. А потом гастрит, язва… Нет уж, я тут поживу недельку-другую, научу тебя, как за мужем присматривать нужно!
Недельку-другую… Боже мой, да мы только вчера поженились! Белое платье все еще висит на спинке стула в комнате, туфли валяются у входа, куда я их бросила, едва переступив порог. А она уже тут, с чемоданом, с наставлениями, с этой своей привычкой все знать лучше всех.
Антон сидел, погрузившись в телефон. Молчал, как рыба. Тряпка, это я тогда уже подметила, но признаться себе в этом… Ох, как же не желала я себе в этом признаваться! Ведь я его люблю. Пока встречались, он был другим, веселым, отважным, моим защитником… А тут явилась мамочка, и сдулся мой герой. Словно воздушный шарик.
– Антон, – обратилась я к нему, все еще надеясь на лучшее, – скажи маме, что мы сами разберемся. У нас все в порядке…
Он поднял глаза от экрана, глянул на меня, потом на мать. И знаете, что он выдал? Знаете?
– Марин, ну чего ты, право слово… Мама ведь из лучших побуждений. Не преувеличивай.
Не преувеличивай! Вот так просто. Словно я истеричка какая-то, делаю трагедию из ничего.
Галина Петровна самодовольно ухмыльнулась. Уселась поудобнее, поправила свою безупречную прическу, ни одна волосинка не осмеливается выбиться из общего ряда, и перешла в атаку:
– Вот и молодец, мой сыночек. А сейчас, Мариночка, давай-ка я тебе продемонстрирую, как правильно готовить нужно. И заодно побеседуем о порядке в доме. Я тут с утра огляделась, повсюду какие-то журналы раскиданы, стаканы грязные… Что это еще такое? Жена должна создавать комфорт! А у тебя здесь… – она обвела рукой кухню, словно показывая масштаб разрушений. – Просто свинарник!
Я встала, подошла к раковине и взяла со стола её тарелку с недоеденным омлетом.
— Галина, — сказала я ровно. — Выходи замуж за своего сыночка сама. А я — пас.
Она остолбенела. Даже рот приоткрыла. Антон наконец оторвался от телефона.
— Ты что это маме хамишь? — пробурчал он.
— Я не хамлю. Я констатирую. Вы — идеальная семья. Я здесь лишняя. — Я высыпала омлет в мусорное ведро. Звякнула тарелкой.
— Мариша, прекрати дурить! — Антон встал, надулся. Но в глазах у него был не гнев, а паника. Паника мальчишки, застигнутого между двумя властями.
— Я не Мариша. Я — жена. Или должна была ею стать. Но ты уже женат. На ней.
Я вышла из кухни. Пошла в спальню. Достала с антресоли свою старую дорожную сумку. Стала кидать в неё вещи. Не всё подряд. Только своё. Подаренное им — оставляла.
Они стояли в дверях.
— Ты куда это собралась? — выдавила Галина Петровна. — Немедленно прекрати этот цирк!
— Цирк как раз заканчивается, — сказала я, застёгивая молнию. — Вы — главные клоуны.
Я протолкнулась между ними, прошла в прихожую. Надела куртку.
— Марина, подожди! — Антон схватил меня за руку. — Давай обсудим!
— Обсуждай с мамой. Что ты будешь кушать на завтрак.
Я вырвала руку. Открыла дверь. Выставила сумку на площадку.
— И не вздумай возвращаться! — крикнула свекровь мне в спину. — Без тебя прекрасно обойдёмся!
— В этом я не сомневаюсь, — сказала я и захлопнула дверь.
Спускалась по лестнице и ждала, что он выбежит за мной. Просить прощения. Обещать всё исправить.
Но дверь не открылась.
Я вышла на улицу. Светило солнце. В сумке болталась зубная щётка и смена белья. Кошелёк с деньгами и паспортом лежал в кармане куртки. Я достала телефон, вызвала такси.
— Куда едем? — спросил водитель.
Я посмотрела на подъезд. Окно нашей кухни было тёмным. Никто не выглядывал.
— На вокзал, — сказала я.
Машина тронулась. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Не плакала. Наоборот. Впервые за последние три дня я могла дышать полной грудью. Без этого сладкого, удушливого запаха её духов. Без её голоса. Без его молчаливого согласия.
Он позвонил через час. Я сидела в зале ожидания и пила кофе из бумажного стаканчика.
— Марин, вернись. Мы поговорили с мамой. Она согласна уехать.
— Нет, — сказала я.
— Что нет?
— Она не согласна. И ты не хочешь, чтобы она уезжала. Ты хочешь, чтобы всё осталось как есть. Чтобы я вернулась и играла в счастливую семью. Пока она учит меня жизни.
Он помолчал.
— Ну что я могу поделать? Она же мать!
— А я кто? — спросила я. — Жена? Или ещё один ребёнок, которого нужно воспитывать?
Я положила трубку. Выключила телефон.
Билет на ближайшую электричку был до города в ста километрах. Я купила его. Залезла в вагон. Устроилась у окна.
Поезд тронулся. Увозя меня от белого платья на стуле. От грязных стаканов в раковине. От резинового омлета. От двух людей, которые были друг для друга целым миром. И которым я была не нужна.
Я смотрела в окно на убегающие в даль поля. И думала только об одном. Как же тихо бывает, когда наконец перестаёшь кричать в пустоту.

Следующая запись: Неделю назад моя мама приехала в гости и решила сводить внучку на карусели. К сожалению, произошла ...
Лучшие публикации