Шокирующая история, основанная на реальных событиях
Я, Екатерина, замужем уже 11 лет. Все эти годы мой муж, Игорь, вставал ровно в 4:30 и уходил на пробежку. Обычно он возвращался примерно через час.
В один из дней я проснулась от глухого удара. На часах было 4:33. Я вышла в коридор и закричала от ужаса. Там лежал мой муж. На одной ноге была кроссовка, на другой — носок. Он находился в неестественной позе и лежал в луже собственной рвоты. Дыхания не было...
Скорая приехала очень быстро. Врачи подтвердили мои страхи — муж умер. Один из врачей добавил: «Я вызвал полицию. Это не несчастный случай! Ваш муж умер от отравления крысиным ядом!»
Я была в полном шоке от услышанного. Как такое могло случиться? Прибыли полицейские и судебно-медицинские эксперты. Они пробыли в нашей квартире полчаса. Потом пришёл кинолог с собакой. Собака обнюхала квартиру и залаяла у моей куртки. В куртке нашли тот самый яд.
Один из полицейских подошёл ко мне, надел наручники и грубо сказал: «Ну что, курица! Поехали?! Ты убила мужа и думала, что никто не узнает?»
Я начала истерить. Кричала, что никого не убивала, что люблю мужа и что это какой-то страшный сон.
Оперативник сказал, что все улики указывают на меня. Муж умер в квартире, замки были закрыты изнутри, а собака нашла яд в моей куртке.
Когда меня выводили из подъезда и собирались посадить в машину, из соседнего подъезда выбежала моя дочь, Маша. Я отправила её к подруге, пока шли разбирательства.
— Дяденьки! Пожалуйста, оставьте маму дома! Она не виновата! Это я! Я отравила папу и спрятала яд в мамину куртку! Я! Заберите меня!
— Маша, замолчи! Что ты говоришь?!
— Мама не заслужила это! Он был ужасным человеком! Вчера ночью он пришёл ко мне и…
Я онемела. Мир поплыл перед глазами. Маша, моя пятнадцатилетняя дочь, стояла с перекошенным от ужаса лицом, сжимая кулаки.
— Он приходил ко мне каждую ночь, когда ты засыпала, — выдохнула она, глядя куда-то в пустоту. — Говорил, что если кому-то расскажу, убьёт тебя. Вчера... вчера я не выдержала.
Оперативник медленно опустил мою руку с наручниками. Его лицо изменилось.
— Девочка, что ты говоришь? — тихо спросил он.
— Я подсыпала яд в его протеиновый коктейль. Тот, что он пил перед сном. А пакетик спрятала в мамину куртку. Думала, её арестуют, но хоть она будет жива.
Старший оперативник жестом остановил коллегу, который уже тянулся к дочери.
— Всем стоять. Девочка, пойдём с нами. Ты должна всё рассказать подробно.
Меня отпустили. Машу увезли в отделение. Всю дорогу она молчала, уставившись в окно.
В участке следовательница, женщина лет сорока, допрашивала Машу в присутствии психолога.
— Расскажи, с чего всё началось, — мягко сказала она.
Маша не поднимала глаз.
— Год назад. После его увольнения с работы. Он стал пить. Сначала просто кричал на маму. Потом начал бить. А потом... ко мне приходить.
Она подробно описала ночные визиты отца. Даты, детали, угрозы. Следовательница записывала, лицо её становилось всё суровее.
— Почему ты не рассказала матери?
— Он сказал, что убьёт её. А потом покажет полиции мои дневники, где я писала, что ненавижу школу, и все подумают, что я сумасшедшая и сама всё придумала.
Пока шёл допрос, обыскали наш дом. В комнате Маши нашли дневник. Там были записи, подтверждающие её слова. А в тайнике под половицей — ещё несколько пакетиков с ядом.
Но главное открытие ждало в компьютере Игоря. Криминалисты вскрыли его заблокированные файлы. Там оказались фотографии. Маши. Спящей. И не только её.
Следователь вызвал меня.
— Ваш муж давно занимался съёмкой детской порнографии. Мы нашли связь с подпольным сайтом. Он не просто насильник. Он был частью сети.
Мир рухнул окончательно. Человек, с которым я прожила 11 лет, спала в одной постели, рожала дочь…
— А Маша? — смогла выдохнуть я.
— Её поместят в детский приют до суда. Убийство — серьёзное преступление, даже при таких обстоятельствах.
Я наняла лучшего адвоката по делам несовершеннолетних. На первом же заседании суд изменил меру пресечения — Машу перевели в реабилитационный центр.
Дело получило огласку. Общественность требовала оправдать девочку. Судья, женщина с тридцатилетним стажем, вела процесс жёстко.
В день вынесения приговора зал был полон. Прокурор требовал три года колонии — «закон есть закон». Наш адвокат приводил доводы о необходимой самообороне.
— Подсудимая могла обратиться за помощью, — настаивал прокурор.
— К кому? — парировал адвокат. — К матери, которую угрожали убить? В полицию, где могли не поверить? Она была в ловушке.
Судья удалилась на совещание. Через два часа она вернулась.
— Признать Марию Игоревну виновной в совершении преступления. Учитывая исключительные обстоятельства, назначить наказание в виде трёх лет испытательного срока с обязательным курсом психологической реабилитации.
Маша оставалась на свободе.
Мы вышли из зала суда. Дочь молча смотрела на свои руки.
— Я всё равно убийца, — прошептала она.
— Нет. Ты выжила, — обняла я её. — И спасла нас обеих.
Через месяц мы продали квартиру и уехали в другой город. Маша начала курс терапии. Иногда ночью она просыпается с криком. Тогда мы сидим вместе до утра и пьём чай.
Недавно она сказала: «Знаешь, мам, я не жалею. Я сожалею, что не сделала этого раньше».
Я взяла её за руку. Мы сидели на кухне в нашей новой квартире. За окном шёл дождь. Жизнь продолжалась. Не такая, как раньше. Но мы были вместе. И это было главное.
Я, Екатерина, замужем уже 11 лет. Все эти годы мой муж, Игорь, вставал ровно в 4:30 и уходил на пробежку. Обычно он возвращался примерно через час.
В один из дней я проснулась от глухого удара. На часах было 4:33. Я вышла в коридор и закричала от ужаса. Там лежал мой муж. На одной ноге была кроссовка, на другой — носок. Он находился в неестественной позе и лежал в луже собственной рвоты. Дыхания не было...
Скорая приехала очень быстро. Врачи подтвердили мои страхи — муж умер. Один из врачей добавил: «Я вызвал полицию. Это не несчастный случай! Ваш муж умер от отравления крысиным ядом!»
Я была в полном шоке от услышанного. Как такое могло случиться? Прибыли полицейские и судебно-медицинские эксперты. Они пробыли в нашей квартире полчаса. Потом пришёл кинолог с собакой. Собака обнюхала квартиру и залаяла у моей куртки. В куртке нашли тот самый яд.
Один из полицейских подошёл ко мне, надел наручники и грубо сказал: «Ну что, курица! Поехали?! Ты убила мужа и думала, что никто не узнает?»
Я начала истерить. Кричала, что никого не убивала, что люблю мужа и что это какой-то страшный сон.
Оперативник сказал, что все улики указывают на меня. Муж умер в квартире, замки были закрыты изнутри, а собака нашла яд в моей куртке.
Когда меня выводили из подъезда и собирались посадить в машину, из соседнего подъезда выбежала моя дочь, Маша. Я отправила её к подруге, пока шли разбирательства.
— Дяденьки! Пожалуйста, оставьте маму дома! Она не виновата! Это я! Я отравила папу и спрятала яд в мамину куртку! Я! Заберите меня!
— Маша, замолчи! Что ты говоришь?!
— Мама не заслужила это! Он был ужасным человеком! Вчера ночью он пришёл ко мне и…
Я онемела. Мир поплыл перед глазами. Маша, моя пятнадцатилетняя дочь, стояла с перекошенным от ужаса лицом, сжимая кулаки.
— Он приходил ко мне каждую ночь, когда ты засыпала, — выдохнула она, глядя куда-то в пустоту. — Говорил, что если кому-то расскажу, убьёт тебя. Вчера... вчера я не выдержала.
Оперативник медленно опустил мою руку с наручниками. Его лицо изменилось.
— Девочка, что ты говоришь? — тихо спросил он.
— Я подсыпала яд в его протеиновый коктейль. Тот, что он пил перед сном. А пакетик спрятала в мамину куртку. Думала, её арестуют, но хоть она будет жива.
Старший оперативник жестом остановил коллегу, который уже тянулся к дочери.
— Всем стоять. Девочка, пойдём с нами. Ты должна всё рассказать подробно.
Меня отпустили. Машу увезли в отделение. Всю дорогу она молчала, уставившись в окно.
В участке следовательница, женщина лет сорока, допрашивала Машу в присутствии психолога.
— Расскажи, с чего всё началось, — мягко сказала она.
Маша не поднимала глаз.
— Год назад. После его увольнения с работы. Он стал пить. Сначала просто кричал на маму. Потом начал бить. А потом... ко мне приходить.
Она подробно описала ночные визиты отца. Даты, детали, угрозы. Следовательница записывала, лицо её становилось всё суровее.
— Почему ты не рассказала матери?
— Он сказал, что убьёт её. А потом покажет полиции мои дневники, где я писала, что ненавижу школу, и все подумают, что я сумасшедшая и сама всё придумала.
Пока шёл допрос, обыскали наш дом. В комнате Маши нашли дневник. Там были записи, подтверждающие её слова. А в тайнике под половицей — ещё несколько пакетиков с ядом.
Но главное открытие ждало в компьютере Игоря. Криминалисты вскрыли его заблокированные файлы. Там оказались фотографии. Маши. Спящей. И не только её.
Следователь вызвал меня.
— Ваш муж давно занимался съёмкой детской порнографии. Мы нашли связь с подпольным сайтом. Он не просто насильник. Он был частью сети.
Мир рухнул окончательно. Человек, с которым я прожила 11 лет, спала в одной постели, рожала дочь…
— А Маша? — смогла выдохнуть я.
— Её поместят в детский приют до суда. Убийство — серьёзное преступление, даже при таких обстоятельствах.
Я наняла лучшего адвоката по делам несовершеннолетних. На первом же заседании суд изменил меру пресечения — Машу перевели в реабилитационный центр.
Дело получило огласку. Общественность требовала оправдать девочку. Судья, женщина с тридцатилетним стажем, вела процесс жёстко.
В день вынесения приговора зал был полон. Прокурор требовал три года колонии — «закон есть закон». Наш адвокат приводил доводы о необходимой самообороне.
— Подсудимая могла обратиться за помощью, — настаивал прокурор.
— К кому? — парировал адвокат. — К матери, которую угрожали убить? В полицию, где могли не поверить? Она была в ловушке.
Судья удалилась на совещание. Через два часа она вернулась.
— Признать Марию Игоревну виновной в совершении преступления. Учитывая исключительные обстоятельства, назначить наказание в виде трёх лет испытательного срока с обязательным курсом психологической реабилитации.
Маша оставалась на свободе.
Мы вышли из зала суда. Дочь молча смотрела на свои руки.
— Я всё равно убийца, — прошептала она.
— Нет. Ты выжила, — обняла я её. — И спасла нас обеих.
Через месяц мы продали квартиру и уехали в другой город. Маша начала курс терапии. Иногда ночью она просыпается с криком. Тогда мы сидим вместе до утра и пьём чай.
Недавно она сказала: «Знаешь, мам, я не жалею. Я сожалею, что не сделала этого раньше».
Я взяла её за руку. Мы сидели на кухне в нашей новой квартире. За окном шёл дождь. Жизнь продолжалась. Не такая, как раньше. Но мы были вместе. И это было главное.

Следующая запись: Мой сын попросил главврача чтобы я не проснулась, но это не самое страшное... На третий день после ...
Лучшие публикации